на ночь бутонах, либо стояла заболоченная вода, в которой всюду шныряли узкие, похожие на перья лодочки. Естественные каналы закрывала ряска, из нее торчали ярко фосфоресцирующие ночные цветы, обеспечивая совершенно особенное освещение нижнего яруса. Кое-где по краям холмов, а иногда прямо из воды росли прямые, как сосны, деревья, создавая над городом шумящую плотную крышу. С деревьев свисали лианы вьюнов-паразитов, опутывающих крепкие ветви. Обычно спортивные асфиры во время спешки использовали их, чтобы перепрыгивать с одного помоста на другой, избегая извилистых переходов и бесчисленных ступеней. Город шумел листвой, скрипел деревом и гулко булькал водой под дном лодочек, которые, кстати, управлялись не веслами, а длинной палкой с резным крюком на конце. Одной его стороной отталкивались от дна или берега, чтобы начать движение, а другой цеплялись, чтобы остановиться. Все это дополняли песни ночных птиц, которых невозможно было услышать ни в центре Дамирата, ни тем более в Аданааре. Совершенно переполненная восторгом, я повернулась к Андре, и тот понимающе, еле уловимо кивнул.
