(дорогами) ходили походами на «немирные землицы»; собирали ясак; по году маялись на гарнизонной службе в отдаленных острожках; часто бывали в дальних приграничных дозорах и караулах; участвовали, а иногда и возглавляли посольства на переговорах с киргизскими князцами и джунгарскими зайсанами; на городском торгу и по уездным заставам собирали таможенные пошлины с приезжих и местных торговых людей; продавали пошлинные товары и казенные «зделья»; в качестве приказчиков надзирали за пашенными крестьянами; отводили поселенцам пахотные и сенокосные угодья; сидели в воеводских избах «пищиками», счетчиками «товарной и денежной казны» и толмачами – переводчиками; были у «оценки пушной казны», на казенные нужды закупали различные припасы и «хлебный провиант»; отвозили деньги и пушнину в Москву; конвоировали ссыльных и ловили беглых. Нередко казакам приходилось откладывать в сторону пищаль, копье, саблю и браться за топор, тесло или весло, чтобы обновить или заново срубить городские укрепления, навести мост, «изладить» дощаник, карбас или лодку, сплавить лес, соль, хлеб. Им же приходилось обслуживать казенные мельницы, кузницы, мастерские, винокурни, городские часы, проезжие ворота, «стеновую» артиллерию и выполнять другие всевозможные «службы». За все это шло не очень обильное «государево жалованье». В конце XVII – начале XVIII века пешему казаку в год полагалось 5 рублей денег, чуть больше полутора пудов соли и по 40 пудов ржи и овса. Конному казаку выдавали на 10–25 пудов хлеба и 2 рубля 50 копеек больше. Даже верхушке служилых людей, сибирским дворянам и детям боярским в командных должностях атаманов и пятисотников, платили не больше 10–18 рублей. Но и эти денежные оклады, хлебные и соляные «дачи» нередко существовали только на бумаге, ибо казна и «своевольно своим лакомством» воеводы выдавали жалованье и хлебный «запас» нерегулярно и не в полном объеме.
Многие красноярцы, по образному выражению С.В. Бахрушина, «жили для войны и войной». Ремезовская летопись.
Дата написания XVII–XVIII вв.
Естественно, что в таких условиях казаки и члены их семей обращались к охоте, сбору на ближних островках дикого хмеля, к торговле с ясачными, ремеслу и, наконец, к хлебопашеству. Со всех неземледельческих занятий казна брала налог с общего дохода. С заведенной пашни каждый пятый сноп, 1/5 урожая, надлежало тоже отдать казне. Этот так называемый отсыпной или «пятинный» хлеб не взимался лишь в том случае, когда казак вместо хлебного жалованья обрабатывал не более 5 десятин пашни. Но в те беспокойные десятилетия XVII века лишь отдельные казаки-красноярцы (в начале XVIII в, – 43 человека) основательно брались за положенные в таком случае 15 десятин безоброчных угодий.
Ведь даже в окрестностях города в одно мгновение можно было потерять все – и затраченные на ниву труды, и собственную голову. Поэтому многие красноярцы, по образному, но неточному выражению С. В. Бахрушина, «жили для войны и войной», то есть получали средства существования захватом иноземческой «рухляди» и «ясыря». Надежды
