Человек сильной воли. Но это нам на руку, если только я смогу вбить ему в голову, что нетерпеливость – порок. Воину никуда без решимости, верно, но нужно знать время и место этой решимости, а до них еще не дошли.
Ханнан Мосаг провел Брутена в небольшой зал в самом конце тоннеля. Это было восьмиугольное помещение, сложенное из неровных камней. Сводчатый потолок выложен потускневшей и потемневшей медью. Такой низкий, что зал выглядел как землянка.
Когда колдун-король только нашел это помещение, оно и прилегающая часть тоннеля были под водой, чем дальше – тем глубже. Темная, мутная жижа плескалась почти под самым потолком.
Ханнан Мосаг откачал воду через небольшой разрыв, который вел в мир Зарождения. Запечатав разрыв, он быстро, по-крабьи, протащил внутрь жерди из черного дерева. Покрытый слизью коридор снова начало затапливать, но колдун-король донес связку до зала, размотал ее и принялся строить восьмиугольную ограду, отстоящую от стен на ширину ладони, по две на каждую сторону. В густой тине, покрывавшей пол, жерди стояли почти вертикально. Закончив с этим, Ханнан Мосаг полностью раскрыл Куральд Эмурланн.
Цена оказалась ужасной. Он пытался очистить свой Путь от хаоса, от ядовитого дыхания Увечного бога, но задача была непосильной. Его изуродованное тело, изломанные кости, жидкая, почерневшая кровь – все это теперь служило миру злобы, в котором правил Падший, образуя слияние между жизнью и силой. Так много времени прошло с тех пор, как колдун-король в последний раз ощущал – по-настоящему – чистое прикосновение Куральд Эмурланна, и поэтому, даже разорванный и ослабленный, он сильно опалил его.
Запахло горелой плотью и палеными волосами. Ханнан Мосаг пытался призвать благословение на храм, запечатать силу Тени в этом новом, его собственном храме. Борьба шла всю ночь, ледяная вода все прибывала, ноги занемели. Концентрация стала пропадать. И в отчаянии, чувствуя, что больше не вынесет, он воззвал к Отцу Тени.
Скабандари.
В отчаянии, зная, что все пошло прахом…
И вдруг – всплеск силы, чистой и несгибаемой. Вода вскипела и превратилась в могучие клубы пара. Сухой, как в печи, жар исходил от стен. Грязь на полу запеклась, и жерди черного дерева встали как вкопанные.
Жар проник Ханнану Мосагу под кожу, до самых костей. Он завопил от дикой боли, и в это время внутри него зародилась новая жизнь.
Он не исцелился. Кости его не распрямились, шрамы не разгладились.
Нет, это было своего рода обещание, шепотом предрекающее светлое будущее. Очень быстро оно пропало, но память Ханнана Мосага сохранила его.
Скабандари, Отец Тень, жив. Как дух, оторванный от бренной плоти, да, но жив. И он откликнулся на отчаянную молитву, даровав сему месту благословение.
Я нашел