Белок был пропитан кровью, нос и правая щека в ссадинах, кожа была стерта, под глазами были огромные фиолетовые синяки, из-за которых глаза казались опухшие. Губы разбиты. На шее тоже были синяки, но от разрывов кожи когтями. Четвертенок постарался. На животе тоже были разрывы кожи и огромнейший синяк. Осмотрела руки: локти стерты, на предплечьях синяки от рук оборотней, стерты костяшки на пальцах. Выглядела я, как однажды Ник, а возможно, еще хуже. Тот тогда приполз на корячках, жалуясь на гопку вампиров, что не разделяли его музыкальные пристрастия к року. Я помню то время. Мне было четырнадцать. Ник тогда вжился в роль рокера. Одевался как можно не формальнее. В конце концов, доигрался. Он столкнулся в одном из баров города с группой вампиров, что оказались вообще против неформальных движений среди молодежи. Битами, кулаками, ногами они отделали Никиту. Неделю он лежал в кровати с сотрясением, но лицо его выглядело лучше, чем мое сейчас.
Я настроила теплую воду и залезла в душ – лифчик уже сушился на батарее.
Вода защепила раны и синяки. В этот момент я поняла, что, если бы не обезболивающее боль была бы нестерпимой.
Взяв мягкую желтую мочалку, я прошлась ею по коже. Мертвый и грязный слой кожи с рук и ног облазил, а я, закусив губу, терпела боль.
Голову помыла, как и говорил Гром, с шампунем.
Помывшись, я все же решила глянуть, что Денис дал мне одеть. В руках я сжимала легкое черное платье. Лифчик высох. Одевшись, смотреть на себя в зеркало мне не хотелось, я вышла в коридор и услышала легкий, тихий храп. Гром сидел у стены и спал. Я не хотела его беспокоить. Одела свои осенние бежевые полусапожки и уже хотела покинуть его, но он окликнул меня.
– Хлоя, ты уже уходишь?
– Да, спи, Гром. Спасибо, конечно, за твою помощь, но мне уже пора.
– Хлоя? – спросил он. – А фамилия?
– Хлоя Вэйд. Моя фамилия – Вэйд.
Я выскочила из квартиры и побежала вниз по лестнице. Лестница казалась мне бесконечной. В конце концов, я остановилась тяжело дыша. На каком этаже я была, понятия я не имела. Я подошла к лифту, на синем табло светилось: "135". Высоко же этот вампир забрался.
Когда я ехала в метро, все на меня не просто заинтересованно смотрели, а по-настоящему пялились. Меня это раздражало. Тяжело усевшись на сидение, я на каждого, чей взгляд ощущала на себе, злобно смотрела из-под бровей. Дети в вагоне рыдали; мамочки, прижимая к груди, пытались успокоить своих чад. Все это доказывало мой впечатляющий вид, и мне становилось тошно. Я мечтала скорее попасть домой, скрыться у себя в комнате и никому не появляться на глаза. При этом прекращалось действие обезболивающего: заныли кости и синяки. Стало больно моргать.
До дома я пыталась идти как можно быстрее, схватившись рукой за бок. Казалось, в любой момент я могу упасть на землю и уже не встать. До своего этажа я добралась на лифте. Выползла я из него на четвереньках, села у двери и стала, собравшись со своими силами, бить в дверь кулаком.
Дверь мне открыли, когда