Гексарион: Врата Севера. Сергей Причинин

не нанес символ на свой щит, но приказал сделать это одному из солдат. Друнгария немного знобило, но он старался не обращать на это никакого внимания. В конце концов, легкое волнение и страх перед боем – это нормально. Он никогда не считал, в скольких битвах участвовал, но точно знал, что такое непонятное состояние было перед каждым боем. Это длилось до тех пор, пока друнгарий не сталкивался в рукопашной схватке с противником. Он уже давно изучил повадки бойцов со всех частей империи. Галлы и германцы дрались свирепо, до последнего вздоха. Греки осторожничали, птицеголовые²⁵ вообще неважно воевали. Персы были искусными наездниками, но на земле… В объятия меча Кустодиана попадали все. В такие моменты, упоённый боем, друнгарий забывал обо всех страхах.

      Он подошел к своей палатке, взял обновленный щит, шлем, проверил обмундирование и двинулся к своим четыремстам солдатам, которые готовы были отдать жизнь за него, за Рим и за Константина. Кустодиан не мог понять, почему это утро является таким странным? Позже он понял, что все дело было в солдатах. Давно он не видел такого воодушевления и веры в победу. Неужели золотая эмблема внушает уверенность в сердцах его легионеров?

      Через полчаса пешее войско, которым командовал магистр пехоты Домициан, сошлось с армией врага. Максенций построил войско традиционным образом, расположив в центре малообученных италийских новобранцев и преторианцев. По флангам он расположил катафрактариев. Константин отдал приказ своим магистрам и стратегам построить типичную боевую фалангу и, как говорили воины, лично повел кавалерию в бой. Количество бойцов со стороны Максенция значительно превышало солдат Константина. В конце концов, в количестве ли дело? По пути, Август восстановил силы в Турине и других городах Северной Италии, пополнив свои ряды свежими воинами. Многие италийцы презирали Максенция и сочувствовали Константину, видя в нем настоящего Августа Рима. Так что не только восточный император считал, что Максенций "слишком плохо правит страной". Максенций прочитал в Сивиллах²⁶, что в его собственный день рождения у стен города произойдет чудо, и враг Рима будет убит. Двадцать восьмого октября 312 года он вывел свое войско из города и расположился на понтонной переправе на правом берегу Тибра, недалеко от разрушенного по его приказу Мильвийского моста.

      И вот, настало время боя. Конница Константина двинулась в бой и спустя непродолжительное время смяла левый фланг катафрактариев. Именно здесь стала заметна деморализованность воинов и борьба за неверное дело Максенция. Катафракты не выдержали напора и обратились в беспорядочное бегство. Всего за час инициатива перешла к Констанитину. Эксакустодиан повел свой друнгарий на преторианцев. Если италийские новобранцы Максенция бились и атаковали, как попало, то преторианцы оказали достойное сопротивление. Кавалерия, возглавляемая Константином, просто затоптала врага, а Кустодиан в очередной раз познал всю жестокость ближнего боя. Крики, вопли, возгласы, лязг железа, звуки умирающих людей и лошадей. Кровь, льющаяся в разные