аномалии. Если же врачебное исследование не докажет этого отсутствия нравственного чувства в предполагаемом случае, то все его приобретения не имеют ровно никакого значения, так как можно иметь наследственность, перенести несколько тифов, иметь параличи и анестезии и в то же время оставаться вменяемым. Невменяемость в приведенном примере обусловливается исключительно отсутствием нравственных чувствований (если оно доказано), т. е. основывается на том же психологическом критерии, на неспособности руководить своими поступками, на отсутствии свободы выбора. Способность руководить своими поступками означает не возможность хитро рассчитанного плана действий, а «возможность выбора между различными из одновременно представляющихся сознанию мотивов действования». В числе этих мотивов видную роль играют и мотивы нравственные, которые у здоровых людей возникают всякий раз при появлении противоположных мотивов, вступают в борьбу с ними и задерживают или уступают эгоистическим мотивам, смотря по тому, какие из этих мотивов оказываются сильнее. Если эта группа задерживающих мотивов отсутствует, никакой борьбы между противоположными мотивами не происходит, нет свободы выбора, потому что не из чего выбирать. Только потому нравственное помешательство и исключает возможность вменения, что при отсутствии нравственных коррективов и моральных суждений вполне уничтожена возможность свободного выбора и эгоистические стремления, безнравственные наклонности, которые притом обыкновенно бывают болезненно усилены, не находят себе – в силу органического поражения мозга – никакого противовеса, не встречают никакого отпора. Раз исключена возможность появления в сознании задерживающих мотивов, этим самым исключена и возможность выбора, следовательно, и свобода действования.
Как явное противоречие психологическому критерию приводилось далее, что «многим душевным заболеваниям предшествует период передвижников, в котором ясно выраженные болезненные явления мы встречаем только (!) в сфере чувства настроения духа (как будто сфера чувства является чем-то изолированным, вне связи со всею остальною психической деятельностью), никаких же резких (!) уклонений в логическом ходе идей и поразительно (!) нелепых проявлений воли, не имеющих никакого смысла (!), при этом у больных может и не наблюдаться. Так, например, характеристической чертою поведения паралитика во вступительном периоде заболевания очень часто является мотовство, патологическое значение которого делается очевидным только при подробных справках о предшествовавшей жизни больного; иначе подобный случай на скамье подсудимых может представиться сомнительным, так как больной ничем не будет на поверхностный взгляд отличаться от обыкновенного мота». И здесь опять аргументация сводится к тому, что нельзя руководиться поверхностным взглядом при судебно-медицинской экспертизе; справедливость этого вывода вряд ли кем будет оспариваться,
