Маленькая американка уселась в кресло и задумчиво уставилась на экран неработающего телевизора. Она прокручивала в голове узловые моменты предстоящего разговора, который постепенно складывался в цельную картину. Но она подозревала, что дядя Миша разгадает все её ухищрения и сразу поймёт, к чему ведёт эта беседа.
С самого младенчества Алиса была папиной дочкой. Этому существовали свои причины. Её мама по роду своей профессии была человеком довольно занятым; дома она в основном ночевала, и то не всегда. Когда Алиса уже засыпала, мама, окутанная ароматом вкусных духов, появлялась в её комнате, чмокала дочь в лоб, поправляла одеяло и шептала на ушко какие-то нежности, потом тушила свет, уходила – и на этом всё заканчивалось. Утром она уезжала в свою редакцию, когда девочка ещё спала.
О крохотной дочурке заботился в основном отец, у которого проблем, кстати сказать, тоже хватало, но для Алисы он почему-то всегда находил часок-другой.
Приходящую гувернантку не нанимали принципиально: ни мать, ни отец не доверяли посторонним людям.
Когда оба родителя были заняты, за Алисой присматривал папин брат, который, ну, совсем не умел общаться с детьми. Он садился перед телевизором с пивом в одной руке и пакетиком чипсов в другой. Весь его присмотр заключался в том, что он время от времени кричал, даже не удосуживаясь поворачиваться в сторону своей подопечной: «Алиса, не балуйся!» или «Алиса, я всё вижу!» или «А ну иди спать!»
Именно поэтому Алисе с мужчинами всегда было общаться куда проще, чем с женщинами.
В новой семье она не изменила своим привычкам. С дядей Мишей девочка откровенничала, рассказывала ему все свои тайны, советовалась, когда не знала, как нужно поступить в той или иной ситуации; зато с Татьяной отношения у Алисы сложились довольно натянутые. Когда жена дяди Миши приходила с работы, маленькая американка здоровалась с ней, на дежурный вопрос «Как дела?», отвечала, что всё в порядке – и они расходились, каждая по своим делам: Алиса читала Данькину книгу или зубрила справочники по грамматике русского языка, а Татьяна на кухне готовила ужин и занималась прочими домашними делами.
Михаил приходил чуть позже и сразу же начинал копаться со своими бумагами, которые приносил с работы. Если Алиса спрашивала, что что у него, он с усмешкой говорил, что, мол, халтурку с работы прихватил. Ему даже в голову не могло прийти, что американской девочке неизвестно это странное слово «халтурка», да и в доступных Алисе словарях это слово тоже почему-то отсутствовало. Она всё хотела спросить, что оно значит, но забывала.
Иногда, когда «халтурки» не было, глава семейства смотрел телевизор, читал прессу, в восемь вечера все ужинали и около десяти ложились спать.
Так в этом доме проходил вечер за вечером, и для Алисы, привыкшей к деятельной жизни это было, если честно, довольно тоскливо.
В этот вечер и для самой Алисы, и для всего семейства Печиных начиналась совсем новая жизнь, только они ещё об этом не знали. Даже началось всё немножко необычно: Михаил вернулся с работы гораздо раньше, чем обычно, и чуткая