– Лучок, а давай я тебя отпрошу. Увидишь: у меня получится.
– Нет, лучше не надо. Я зайду на десять минут: тортика хочется – и домой.
– Ну, как скажешь. Юлька, я её уговорил!
Лукова купила продукты, и друзья отправились на вечеринку – через час на весь двор разносился звонкий смех пьяной Маруси. Валентина Ивановна, принимавшая в это время ванну, обеспокоилась долгим отсутствием дочери, и, соорудив на голове чалму из полотенца, вышла на балкон. В доме напротив гремела музыка, и в окне квартиры Юли маячила танцующая фигурка Маши. Она периодически исчезала, так как девочка падала на пол, а поднявшись, издавала истерический крик, размахивая руками, как ветряная мельница. Валентина Ивановна наблюдала за дочерью, не веря своим глазам – через несколько минут она колошматила кулаком в Юлину дверь. Ворвавшись в комнату, разъяренная мать схватила за жидкий хвост Марусю, и, улыбаясь, обозвала хозяйку проституткой, повелев больше никогда не приближаться к её ребёнку, который в это время продолжал хохотать и кривляться. Сева учтиво вручил Валентине Ивановне пакет с продуктами, и женщина, крикнув на прощание: «Засранцы!», потащила пьяную Лукову домой. На следующий день Маруся на занятия не пришла, а позже в школьном туалете состоялся серьёзный разговор с Юлей. Девочка плакала и утирала глаза красной повязкой дежурной по классу.
– Прекрати реветь: ты не виновата, Лучок. А твоей мамаше я никогда не прощу: чужих детей нельзя обижать, – Юля достала из кармана фартука ириску и протянула подруге – та всхлипнула и закивала головой, выдавив из себя улыбку.
После выпускного вечера Лукова подала документы в университет на биофак – получив диплом, и, попав по распределению в ботанический сад, она с удовольствием занималась уходом за диковинными растениями вдали от городской суеты, и, не расставаясь с альбомом, рисовала пёстрых бабочек, сидящих на великолепных цветах.
Выйдя из электрички, девушки перешли через овраг по бревенчатому мостику, и извилистая тропинка повела их к кладбищу.
– Разрослось за год, – глядя с пригорка на просторы, усеянные крестами, заметила Наташа, – найти бы могилу ещё. Участок недалеко от забора – это я хорошо помню.
– Найдём – не переживай. Ну и жара! – Юля сняла пиджак и накинула его на плечо.
Они купили цветы у входа, и вышли на центральную аллею. На бордюре пристроились нищие и с надеждой в выцветших глазах заглядывали в лица подруг – получив милостыню, старухи окрестили девушек костлявыми ручками и разноголосым хором пожелали божьего благословения. Лукова плелась, размахивая кульком с сухарями, и, заметив стаю воробьёв, окруживших лужу возле крана, приступила к кормлению птиц.
– Моя бабуля говорила, что птички на кладбище – это души усопших. Их отпускают на свидание с родственниками.
– Да? А почему они тогда не на своих могилах сидят, а в луже плещутся? – усомнилась Юля.
– Видно к ним ещё не приехали – они здесь ждут, – объяснила