Универсариум. Антон Кара

и вытянул оттуда за цепочку карманные часы из драгоценных металлов и камней.

      – Ну-ка, зацени.

      Мне не нужно было рассматривать их под микроскопом и тут же листать толстые справочники, я и так быстро распознал, что это за вещь, и мог о ней всё детально рассказать.

      – Breguet. Серьезный хронограф, – я спокойно отпил виски.

      – Знаешь, сколько стоит?

      – Больше, чем моя машина.

      Соловьев снова весело заржал и еще раз обнял меня, но теперь сильнее – будто армейского друга, которого не видел тридцать лет. Кажется, я ему понравился.

      Он распахнул часы.

      – Смотри.

      Мы вместе уставились на стрелки. Оба молчали. Было девять двадцать три. Наконец я это разглядел.

      – Что видишь? – спросил Соловьев.

      Я посмотрел внимательнее и сказал:

      – Я не уверен, но кажется, у вас подделка.

      На сей раз на его взрывной смех обернулись гости. Я гордо заулыбался, довольный тем, как ему заходит мой юмор.

      – Эдик, ты меня убьешь сегодня. Эй, стой! – крикнул он официанту. Взял у него с подноса бокал. – О нет, дружище, это не подделка. Поверь мне. Но дело не в этом.

      Мы вновь замерли – смотрели на стрелки.

      – Теперь, когда я смотрю на часы, я вижу… время. – Он повернул голову ко мне. – Время – самое главное. И ни у тебя, ни у меня его не больше, чем у тех, кто носит пятисотрублевые котлы.

      Я смиренно смотрел на него, словно внук, слушающий военные истории деда.

      – А это, – покачал часами, – просто железка. И не дает тебе власти над временем. Просто хлам.