Я подошла, склонилась. Мазнула губами по одному из его перстней. Горбоносый замешкался с именем, но я осознала затянувшуюся паузу, только когда император сам протянул:
– Сибрэйль Верана.
Приседаю еще раз, отхожу к другим девам.
– Я вам еще не дозволял удалиться.
– Простите, – возвращаюсь.
Он махнул на меня рукой, как на безнадежную. Приподнялся на локте:
– Девы, я рад приветствовать вас здесь. Именно ваше присутствие сделало этот вечер столь прекрасным.
– О-о-о… – как порыв ветра пронеслись по невестам вздохи, шуршание платьев, поклоны.
– Только без музыки! Тихо! – крикнул Его Величество, и музыкант в глубинах сада мгновенно оборвал мелодию.
На тропинке, по которой мы пришли, будто из лунного света соткалась фигура в белом. На серебряном подносе позвякивали бокалы. Лакей двигался столь легко и бесшумно, гладко выбритое лицо его было таким белым и неподвижным, что я невольно загляделась. Когда проходил мимо, я, вместо того чтобы взять бокал, как все другие девы, уставилась ему в лицо.
Зрачки не двигались. Совсем. Они были нарисованы. Я, конечно, знала о существовании големов. Даже видела их несколько раз издали. Манекены в витрине модного магазина были, очевидно, куклами. Неестественные пропорции тела и цвет кожи, ломаные механические движения, кукольные лица. А этот был похож на человека до дрожи. Он мягко и плавно двинулся прочь от меня, но за ним шел еще один «человек». И еще…
– Я прошу вас почтить этой чашей вина память о моем отце. – Император даже поднялся со своего ложа, не по-императорски взъерошенный.
Я растерянно оглянулась. Все держали в руках бокалы. Лакейские мантии големов белели в глубине сада, под кронами. Я бросилась за ними. Стоять с пустыми руками, когда все пьют за покойного императора, – это ведь прямое оскорбление. Успела, выхватила бокал с подноса. Разумеется, это опять привлекло взгляды. Просто какое-то проклятие. Именно в ту торжественную минуту, когда все должны были, пригубив вино, стоять молча и думать о покойном, я перевела все внимание на себя и сбила торжественность момента. Я бы разрыдалась или сбежала, если бы только это не привлекло еще большего внимания. Поэтому тщательно сделала вид, будто ничего не происходит, только щеки предательски пылали.
– Итог целой жизни невозможно оценить его современникам, – продолжил владыка после продолжительного молчания. – Только история судит правителей. И летописцы, быть может, больше смогут сказать о его правлении, чем мы с вами. Вас же я прошу помнить его… как сагана. Как вашего друга, дядю… отца.
Мне показалось, Его Величество обращался больше не к нам, невестам, а к родственникам.
– Память о нем навеки