В следующую секунду Ги собрал всю свою дерзость и заговорил с агрессивным напором:
– Не стану ходить вокруг да около! Моя молодость прошла между Витролем и Гарданом[22], тридцать лет работаю в доках Пор-де-Бука, большинство моих приятелей – «черные ноги» или сыновья «черноногих»[23]. В выходные мы стреляем уток на озере Бер, все голосуем за одну и ту же партию, и она скорее цвета морской волны, ну, сами понимаете… Вы милая, я ничего не имею против вас и ваших ребят. Черт возьми… как бы это сказать… Я не из тех, кто ходит в гости к арабам…
– Народ пёль – не арабы.
– Черные, люди из Северной Африки, бородачи-мусульмане – называйте как хотите.
– По-вашему, у меня есть борода? Расслабьтесь, присядьте на пуф, возьмите чашку, пейте и не обожгитесь.
Ги досадливо пожал плечами, но не устоял перед напором Лейли.
– Вы выручили меня, защитили от мерзавки Камилы, так не отказывайтесь от угощения. Отпразднуем мою новую работу. Первый бессрочный[24] за три года. Начинаю сегодня, во второй половине дня.
Ги наконец сел, а Лейли свободной рукой сняла со стены картинку с закатом на реке, посмотрела в сторону кухни, перевела взгляд на комнату детей. Успокоилась. Она не оставила ни малейшего следа, не сделала ни одной ошибки. Впуская кого-нибудь в свой дом, она всегда нервничала, обдумывала каждую деталь, не полагалась на случай, устраивала все как положено. Приглашая незнакомца, Лейли каждый раз искала подтверждения, что все остается скрытым. Вот и этот рохля, большой плюшевый мишка, извиняющийся за расистские взгляды, пребывает в неведении.
Лейли взяла стул и устроилась напротив Ги.
– Сегу, – сказала она, постучав пальцем по рамке. – Это в Мали. Там я родилась. Слушайте…
История Лейли
Сегу, о котором вы, дорогой сосед, наверняка никогда не слышали, это маленький городок в двухстах километрах от Бамако, но в пяти часах езды автобусом. Кажется, что дорога не может вырваться из города, словно столица растет быстрее, чем движутся машины. Конечно, они в конце концов берут верх и попадают в одиночество пустыни. Но Сегу – в первую очередь река, Великий Нигер. Он шире города, он почти как море. Мы жили в хижине в квартале гончаров, у реки. Мои отец и мать делали горшки, вазы, кувшины из глины, которую брали на берегу. Свои изделия они продавали туристам, которых до революции 1991 года было немного, так что приходилось иметь дело с путешественниками-перекупщиками.
Главными людьми в Сегу были владельцы пирог. Они ловили рыбу – основную нашу пищу, плавали по реке до городов Мопти и Кумикора, но самое главное – перевозили людей с берега на берег, потому что на Нигере на тысячу километров нет ни одного моста. Жители курсируют со своей едой, деньгами, камнем, лесом, кирпичом и животными. На каждой стороне – по огромному базару, они никогда не закрываются, там полно ослов, собак, встречаются даже верблюды, если туарег решается доехать до города, ребятишки окружают его, будто это сказочная диковина.
Пирога причаливает, и самый шустрый предлагает