А он лежал на запад: за транспортным кольцом, железнодорожными путями и промзоной, там притаилась черта Харона. По карте расстояние небольшое. Но на ней линии улиц, переулков и пронумерованные дома хранят молчание и не расскажут, что может поджидать меня.
Каждый раз, когда иду проверять черту, мысленно прощаюсь с жизнью. Ведь заранее неизвестно на какое расстояние она расширилась. Успокаиваю себя тем, что без осечки сработает мой прибор: счетчик Гейгера. Модификация его была под наши условия. При снижении уровня естественной радиации аппарат начинает специфично стрекотать. Как сказал Карпов, чем ближе к черте, тем ниже радиация.
Через десять минут пути впереди показалось транспортное кольцо. По ту сторону пятиэтажного дома эхом донесся лязг металла об металл, точь-в-точь как скрип качели. Я списал этот звук на порыв ветра и продолжил неспешное движение. Но спустя сто метров это повторилось опять, и не за спиной, как по логике должно было быть, а параллельно со мной, снова за домом. Теперь я был уверен, что ветер здесь не причем. Ведь не могут в унисон с моим движением скрипеть качели в двух разных дворах? Может быть, кто-то или что-то преследует меня с той стороны? Я щелкнул предохранителем и ускорил шаг.
Поравнявшись с просветом во двор, не останавливаясь, направил на него фонарь: автомобили, детская площадка, голые березки и газовая подстанция были утоплены в шуме сумерках. Какую страшную правду хранили их тени узнать я так и не смог, луч света таял в пространстве, так и не дотянувшись до них. На всякий случай я посветил обратно, в сторону КПП, и двинулся дальше.
К счастью звук этот больше не повторялся. Я вышел на транспортное кольцо и обернулся на дворец культуры: завтра утром надо будет вернуться к почтовому ящику… Яобогнул здание вокзала и зашагал поперек железнодорожных путей в направлении тропинки, которая через узкую рощу выходила в промзону. Пути шуршали щебнем и пахли тепловозной гарью. Всегда любил железную дорогу. Самым желанным подарком от родителей была именно она, игрушечная. Толкая ручонкой локомотив, я представлял себя машинистом. Выходил из трудных ситуаций на линии, которые сам же и создавал, стараясь об этом понарошку забыть. Может быть, из-за теплых воспоминаний детства, напряжение внутри меня стало спадать, а потом и вовсе сменилось на спокойствие, а полный штиль над путями и молчание составов, подталкивали это спокойствие балансировать на грани срыва в умиротворение. Даже пистолет снова поставил на предохранитель. Чтобы ни было в тех дворах, оно там и осталось. Да и быть там ничего не могло – сколько я мимо них ходил и ничегострашного не случалось. Около товарного состава я остановился, вдохнул щекочущий ноздри запах тепловоза и достал из кармана счетчик Гейгера. Крошечная лампочка, тускло горела зеленым светом. Работает. Оглянувшись, я вышел на тропинку.
Промзона встретила меня ветром и пылью. Мой путь лежал по разбитой ямами гравийной дороге, между высоких бетонных заборов, поверх которых были видны серые, тупые коробки