К счастью, Энрике недолго так лежал. Через час приехала «Скорая». Но поднимать старика с пола и перекладывать на кушетку не спешили. Сняли кардиограмму, померили давление. Наконец увезли Энрике. И я впервые за долгое время я легла спать в десять часов вечера. Обычно мы с Энрике в это время ужинаем.
Легла я пораньше и чувствую – чего-то не хватает. Какой-то суеты, волнения, разговоров. Энрике не хватает. Долго ворочалась. С трудом заснула.
На следующее утро мы с Андреа, сыном Энрике, поехали в больницу, в город Тренто. По пути Андреа трещал как сорока, рассказывал историю этих мест. Он совсем не выглядел испуганным. Притворяется или правда не переживает за отца? Я так и не смогла понять.
Андреа много говорил о Тренто. Словно мы на экскурсию ехали, а вовсе не в больницу спешили. Он что, совсем об отце не волнуется?
– …А зимой здесь выпадает снег, – продолжал Андреа.
– Крупный? – оживилась я. За пять лет в Италии я соскучилась по снегу.
– Снег здесь – как в горах возле Реджио. Мелкий. Бывает красиво, – он говорил, не отрывая взгляд от дороги.
Наконец мы приехали. Тренто, действительно, отличался от других итальянских городов. В центре – здания, снаружи расписанные фресками на библейские темы. Андреа, увидев моё удивление, гордо сказал:
– Здесь такие дома, как в Австрии.
А больница в Тренто оказалась типичная, итальянская: большое белое здание-коробка. В подобном госпитале и я бывала в Реджио.
В реанимацию нас не пустили.
– Приезжайте завтра. Его переведут в обычную палату, будете ухаживать за ним, – сказала медсестра, и Андреа посмотрел на неё. Взгляд его был оценивающий, снизу вверх. Мне отчего-то стало неприятно. Я не выдержала, дёрнула его за рукав:
– Едем?
На обратном пути Андреа рассказывал, что отец всегда был человеком авторитарным. Так и сказал, «авторитарным».
Отец никогда не прислушивался к желаниям других. Даже ранняя смерть жены (мать Андреа умерла от диабетической комы) не повлияла на его отношение к миру. С Андреа он всегда начинал разговор со слов – «ты должен».
По его настоянию Андреа поступил на философский факультет в Мессине, в городе, который находится через пролив от Реджио.
– Он всем рассказывал, что я учусь в университете. Это было необычно. В самом Реджио университетов нет… Никто ему не верил. Но отец не понимал, как это тяжело, каждое утро переплывать через пролив, борясь с тошнотой. У меня морская болезнь… При первой возможности я уехал на север. Вот, работаю сейчас учителем. Доволен. Отец больной – при мне.
Я слушала его, а сама смотрела на дома, которые мы проезжали. Среди них были и дома с написанным маслом ликом Богоматери на фасаде.
Зазвонил телефон, закреплённый на лобовом стекле машины.
– Это паршивец Чезаре! Послушай! – протянул мне