Это письмо царя Курбскому довлеет над смелыми презрительными к тирану словами – так и должно быть, кажется, если тиранство отравило суть России и не могло позволить появиться ничему более наряду с собой – только изменам и преступлениям.
А переписка не закончилась, она продолжалась и стала казаться обоим, тирану и изменнику, и оправданием друг перед другом и обвинением друг друга. Но царь считает, что он прав, потому что – царь. Это проступает не сразу, его правота в споре двоих, большим количеством аргументов – свидетельствами историческими, богословскими толкованиями и грубыми насмешками, что хоть и недостойно, но в те времена было вполне доказательно. Но Курбский вполне Герой поначалу, другого он не заслужил, когда прямо в глаза, хоть и на расстоянии, нашёл в себе силы назвать тирана тираном; впрочем мне и в голову не могло прийти найти в его поступке что-нибудь похожее на робость перед Царём – тираном. В отношениях этих двух людей, конечно, более интересен Курбский, потому что в храбрости перед злодеем он видит верх человеческих достоинств, которые на него и надеты как одежда – это он такой в характере. А царь тем и характерен, что он царь, тем более что этот царь – Иван Васильевич.
Но они не застыли в молчании друг перед другом, они говорят, и кажется, что не наговорятся. «Я невинен и бедствую в изгнании, – пишет Курбский царю, столкнувшись с трудностями. – Добрые жалеют меня: следственно не ты! Подождём немного: истина не далёко».
А чего ожидал Курбский от истины? Победы над Иваном? Как? В каком виде?
До настоящего момента мы можем только осуждать беглеца только за язвительность писем, за наслаждение неминуемой мести, за удовольствие терзать мучителя смелостью слов и, пожалуй, за безразличие к судьбе доброго усердного слуги, решившегося на жертву. Ничего более! А если ничего более, то он – не преступник, не враг.
Но, увлечённый страстью борьбы с тираном, Курбский лишил себя преимущества быть правым в историческом, так я думаю, споре с царём о добродетели и не на словах был уличён, когда превратился из изгнанника жестоким гонителем в преступника и изменника России. Покинув Россию Курбский без угрызений своей совести мог бы найти своё убежище от гонителя в Литве, но, к несчастью своему, сделал непоправимое: соединил смелые слова свои с оружием против России, не задумываясь, продав свою честь и русскую душу польскому королю Сигизмунду, советуя, как погубить Россию. И скоро 70000 литовцев, ляхов, прусских немцев, венгров, волохов с уже предателем Курбским вступили на Русскую землю, а крымские татары