Проведи он еще хотя бы минуту в кабинете Женечки, тот проехался бы носом по столу. Это как минимум. Потому надежней было уйти.
Остановившись у машины, Глеб опустил руки в карманы, достал телефон, прежде чем набрать номер, несколько секунд поколебался.
– Алло… – голос Пира звучал неуверенно. Боится, мелкий пакостник.
– Девочку не трогай. Уволишь – узнаю, приеду и прибью.
Глеб рассоединился, не дожидаясь ответа.
Какое ему дело до девочки? А черт его знает. Позже разберется.
***
Настя не знала, сколько прошло времени от ухода Амины до приезда скорой, просто потому, что незаметно для себя провалилась в сон.
Разбудил же ее шум у двери, а потом и незваные, но нужные гости. Ей измерили давление, температуру, проверили глаза, диагностировали переутомление и удалились подальше от злачного места, чтобы продолжить нести в мир добро. Удивительно, что вообще приехали.
На пороге, когда, собрав чемоданчик, два врача собирались ретироваться, их настиг Пир. Настолько злой, что Пирожком его назвать бы сейчас не рискнули, даже на Женечку он не тянул.
Посчитав, что так сурово смотреть может только самый важный и серьезный здесь человек, врачи отчитались о состоянии больной перед ним:
– Общее утомление на фоне орви. Не смертельно, но несколько дней лучше полежать.
– Полежим, – Пир кивнул, дождался, пока врачи вместе с Аминой, которая любезно проводила их в нужную комнату, удалятся, а потом повернулся к Насте.
А она… Ну ведь не держалась за эту работу! Относилась к ней как ко временной. Как к постыдной. Так почему же сейчас сердце вырывается из груди в предчувствии отставки?
Пир постоял у двери, вздохнул деланно тяжко, а потом подошел к дивану, опустился на него, Настя в последний момент подтянула ноги, освобождая место.
– Ну и что это было? – говорил вроде бы не зло, и взгляд бросил не яростный… скорее уставший.
– Не знаю, давление скакнуло. У меня раньше никогда…
– А как выглядело, представляешь?
Настя представляла смутно. Но какие мысли могли закрасться в голову посторонних наблюдателей – догадывалась.
– Имагин лютовал… – Пир положил руку на поверхность дивана, будто невзначай задевая Настину ногу, она непроизвольно дернулась.
Отчасти, из-за прикосновения, но больше из-за того, что в памяти всплыл тот самый Имагин, который лютовал, а до того сверлил ее этим своим пристальным насмешливым взглядом. При мысли о нем в мозгу загоралась лампочка – красная. Красная, мигающая. А еще сирена – громкая. А еще табличка: 'не подходи, убьет', а еще…
– Сказал, чтоб я тебя уволил.
Вроде бы сердце ухнуло в пятки раньше, а теперь провалилось куда-то в подвал. Вот так. Кажется, история карьеры одной из бабочек, Анастасии Веселовой, окончена. Занавес. Можно без оваций.
– Понятно, – Настя попыталась встать. Доказывать никому ничего она не собиралась. Да, пусть грохнулась в обморок непреднамеренно, пусть могла бы еще и наехать