– Нравится? – улыбнулся подошедший к ней Эрик.
– Не то слово, – зачарованно произнесла Марвел, рассматривая корпус воздушного судна.
– Ровнее, ровнее! – На горизонтальной балке, к которой адепты подвешивали еще одну гондолу, Марвел заметила декана Эштона.
– Устанавливают мотогондолы для двигателей, – пояснил Эрик.
– А наш дирижабль выглядит так же? – полюбопытствовала Марвел, догадавшись, что скрывалось за обтекаемой сигаровидной формой «Чайки».
– Да, тот же принцип, только это судно длиннее и объем больше, – пояснил Фрайберг и подхватил Марвел под руку, увлекая за собой.
– А обшивка планируется из какого материала? Обычно в пассажирских судах применяют до семи слоев, – сверкнула познаниями адептка.
– Это в классике. Но вы же в Академии магических наук, лира Уэлч. А здесь только усовершенствованные модели. Поэтому два слоя: внутренний из прочной ткани, и внешний – из железных пластин, – раздался голос лера Моргана, и Марвел обернулась.
К ним с Эриком подходил декан факультета магической механики, его сопровождал магистр факультета классических механизмов Глеб Ликанов. Марвел никак не ожидала, что магистр порывисто схватит ее за плечи и встряхнет:
– Виктория?!
Декан Морган нахмурился, Эрик удивленно вскинул бровь, а Марвел, упираясь ладонями в широкие плечи Ликанова, возмутилась:
– Простите, но вы с кем-то меня перепутали! Я Марвел Уэлч.
– Марвел? – с сомнением в голосе произнес Глеб Ликанов, всматриваясь в лицо адептки. – Не Виктория Краст из Риджинии?
– Точно нет. Марвел Уэлч из Атрии.
– Показалось, – нехотя согласился магистр, выпуская Марвел из цепкой хватки. – Сейчас, когда присмотрелся, вижу, что ошибся. У нее волосы были светлее и в рыжину, кожа смуглая, а глаза, как янтарь. Это такой редкий солнечный камень, что находят счастливчики на побережье Риджинии. А у вас глаза…
– Серые, как наш ледяной океан, – любезно подсказал лер Морган.
Марвел с удивлением воззрилась на декана. Нет, он точно романтик. То сравнивал ее с заряженным артефактом, то с ледяным океаном.
– Да, глаза серые. Не янтарные. Да и возраст не тот, – окончательно утвердился в своей ошибке Ликанов. – Виктории было бы двадцать пять. Вам, наверняка, меньше.
– Лире Уэлч исполнилось двадцать два, – вновь подсказал декан.
Марвел нахмурилась: похоже, преподаватель досконально изучил биографию адептки, тем более она ему тоже кого-то напоминала.
– Еще раз, простите меня, лира Уэлч. Обознался. Всему виной ваша милая улыбка, уж очень напоминает улыбку Виктории. Моя подруга умерла, но я до сих пор не могу ее забыть.
Последней фразой Ликанов всех поразил. Возникло неловкое молчание: декан Морган сверлил взглядом магистра, Фрайберг ковырял