Издалека казалось, что на деревьях развешаны рождественские гирлянды, – но к чему украшения, если до зимы еще долго? Тонкие веточки высохшей рябины подрагивали от ветра, заставляя растянутые на них ленты искриться. Если бы не отчетливый красный цвет, можно было бы списать все на балующуюся с кассетниками детвору. Вот только в эту часть города не заходил ни один ребенок.
Над улицами и скверами здесь постоянно висел туман, и тонущие в нем зеленые фонари были похожи на огромных светляков. Сразу за широкой дорогой, упирающейся в белое марево, раскинула свои лапищи Ванахеймская топь. Шоссе вело из Мэпллэйра в Сити, но только теоретически: на деле дорога имела нездоровую привычку копить на своих поворотах брошенные машины. Патрульные стражи порядка, бывало, натыкались на них в темноте или нерассеивающейся мгле – шоссе номер двадцать девять было не прочь полакомиться и фирменным государственным транспортом. К тому же мигалки частенько делали свою грязную работу, привлекая заблудившихся в тумане водителей.
Хаммер Грегсон был из тех немногих счастливчиков, которым ненасытное шоссе милостиво позволяло проезжать до указателя «Пэлэс Рок, … миль». Число миль стерлось, но поворачивающая налево дорога была куда дружелюбнее шоссе номер двадцать девять, и расстояние уже не имело особого значения. Кузов своего дряхлого грузовичка Грегсон опустошил еще в городе, и теперь машина резво подпрыгивала на ухабах, а одинокий гаечный ключ жалобно позвякивал от ударов по каркасу. Радио заикалось в такт прыжкам, резиновый крокодил с выпученными глазами громко стукался о приборную доску, а Грегсон пытался подпевать хриплому голосу из колонок.
«Где-то двадцать семь годков тому назад
Я был не ра-а-а-ад, я был не ра-а-а-ад.
Когда к колодцу шел большой парад,
Я был не ра-а-ад, я был не ра-а-ад…»
На очередном «ра-а-ад» автомобиль опять подпрыгнул и вдруг начал сбавлять скорость. Грегсон вдавил педаль газа до упора, но мотор заглох, и машина остановилась. Водитель чертыхнулся, вываливаясь из кабины.
Если бы он успел заметить, как довольно осклабился резиновый крокодильчик на приборной панели, он остался бы на месте.
#Глава 2
Итану раньше не приходилось видеть живых трупов. В смысле, где-то еще, кроме страниц комиксов или случайных выпусков новостей. Хотя к нынешней ситуации слова «живой труп» подходили пугающе точно. И все же к странным вещам Итан относился как-то спокойнее, чем к расчлененке. А вот возможность понять, как эти вещи подействуют на него одновременно, подвернулась слишком неожиданно.
Окделл даже не успел толком удивиться, когда отрубленная голова, из которой бордовыми нитями свисали артерии с запутавшимися в них макаронами, открыла рот и произнесла:
– Где