Но вдруг Трипольский замолчал. На его вытянутом остроносом лице отразилась тень некоей идеи, шлейф ускользающей мысли, которую он испугался упустить. Он резко потерял интерес ко всему: к невольным слушателям, к предстоящему завтраку, к самолюбованию в процессе рассказа, вообще ко всему внешнему миру. Глаза Фарадея зажглись так явно, что переглянулись даже Ганич и Бёрд. Он рассеянно встал, споткнулся о полозья собственного кресла, извинился перед ним, и с ошалелым видом дошёл до переборки, ведущей к капсульному отсеку и лаборатории. Постоял, глядя в пространство, помолчал. И был таков.
Ганич и Бёрд не говорили до самого появления Ренаты.
– Вот, приятного аппетита, – она заботливо расставила пластиковые тарелки с дымящимися ещё хлебцами, – Пока не провели полную ревизию – так… – как бы оправдываясь, добавила Рената.
– Милая женщина, – Майкл отломил самый краешек выпечки, чтобы не обжечься. Его лицо имело странную особенность: будучи мужчиной, так сказать, в самом расцвете сил, он умудрялся выглядеть лет на десять-пятнадцать моложе. Если не больше.
– Действительно, – Леонид Львович пристально смотрел в спину удаляющейся Ренаты. – Кого-то она мне напоминает… Или, быть может, мы раньше где-то встречались…
– Как говорили ваши поэты начала столетия: «возможно всё, что можно представить»… – как-то уж слишком философски заметил Майкл.
– «И живо всё, что живо в чьей-то памяти», – вежливо завершил строку Ганич. – Вы слушали русских поэтов?
– Нет. Просто вспомнилось по случаю.
Снова помолчали. Хлебцы были чуть жестковаты, но достаточно вкусны.
– Я, конечно, понимаю, что из-за Ординатора в том нет необходимости, но всё же жаль, что перед погружением нас не знакомят друг с другом… – заметил в никуда Леонид Львович. На безволосой голове, при отсутствии даже ресниц, густые чёрные брови его казались нарисованными огарком из костра.
– Может и так, – Майкл многозначительно пожал плечами. – Мне стоило бы вообще демонстрировать одну сплошную радость, ведь меня допустили в святая святых – в ЦУП. А имена начальников я и не старался запоминать. Я их лиц-то не помню, не то что имён.
– Лица у них важные, – заверил он Майкла будто старого друга. – Они там воображают, что раскрывают тайны бытия…
– Одно меня оскорбляет, – дожевав кусочек пищи и додумав мысль, заключил американец. – Недоверие.
– Вы имеете в виду Ординатор? Что вам его не внесли?
– И его тоже. Можно подумать, я бы его с собой унёс… Обратно в кровожадную Америку.
– Ну, скажу я вам, вы не так много теряете, – Леонид Львович отпил солоноватой воды. – Это как узкоспециальный справочник, который постоянно под рукой, и не более. Часто натыкаешься на фразу «нет информации» в то время, как она от тебя, наверняка, попросту скрыта. Есть определённые положительные