Он ничего не сказал.
Презент, я сам догадался.
И прочел в торжествующих глазах партийного секретаря: «У нас нет кофе! Ну на, выкуси, падла, антисоветчик сраный, видите ли, кофе у нас нет!»
4
Повесть «Великий Краббен» вышла в одноименном сборнике в Новосибирске в октябре 1983 года.
Вышел сборник тиражом в 30 000 экземпляров и сразу пошел в продажу.
Впрочем, торговали книгой недолго. Нервный «Военторг» успел продать несколько сотен и все. Уже на другой день специальным приказом Госкомиздата РСФСР весь тираж был отозван из книжных магазинов и свезен на склад. Я едва успел выкупить пару пачек у знакомого грузчика – за бутылку водки. Позже соседка по дому, оказавшаяся невольной свидетельницей (а может и соучастницей) указанного действа, рассказала мне, что прежде чем отправить опальный тираж под нож, книгу везли в артель слепых. Слепые срывали твердый переплет. Только после этого можно было рубить сам бумажный блок в мелкую лапшу. Я нахожу решение со слепыми мудрым. Ведь не литерами азбуки Бройля были набраны опасные похождения Серпа Ивановича Сказкина – бывшего алкоголика, бывшего бытового пьяницы, бывшего боцмана с балкера «Азия», бывшего матроса портового буксира «Жук», бывшего кладовщика магазина № 23, того, что в селе Бубенчиково, бывшего плотника «Горремстроя» (Южно-Сахалинск), бывшего конюха леспромхоза «Анива», бывшего ночного вахтера крупного научно-исследовательского института, наконец, бывшего интеллигента («в третьем колене» – добавлял он сам не без гордости). Простой и отзывчивый Серп Иванович наткнулся в кальдере Львиная Пасть на дожившего до наших дней плезиозавра. (Это я вспомнил того колбасника с Итурупа). Доисторическая тварь активно гоняла Сказкина по узкому берегу затопленной океаном кальдеры, но Серп Иваныч умел делать ноги.
«Кто сказал, что Серп не молод?»
Совершенно невинная шутка была признана гнусным надругательством над символикой страны.
Выгоняя из дому неверную жену, бывший алкоголик неистово рубил китайские пуховики бельгийским топориком, крушил тайванским ломиком чешскую мебель. Он знал, чего требует. «Свободу узникам Гименея!»
«В то время как в Египте, в Уругвае, в Чили, в Южной Корее томятся в мрачных застенках борцы за мир, истинные коммунисты, чистые люди, положившие жизнь за свободу угнетенных всего мира, – писал официальный рецензент Госкомиздата РСФСР, – Прашкевич требует свободы узникам Гименея!»
Ну и все такое прочее.
Повесть кончалась пророческими словами.
«Что касается профессора Иосинори Имаидзуми, профессор пока молчит. Но и тут я настроен оптимистично: почта будет. Кому-кому, а уж профессору Имаидзуми вовсе не безразлична судьба Великого Краббена.»
После чего следовала заключительная фраза: «Лишь бы в это дело не вмешалась политика.»
МИХАИЛ ПЕТРОВИЧ
Михаилу Петровичу Михееву, прекрасному новосибирскому писателю, нравилась моя фантастика, но «Великого Краббена» он не принимал.
«Смотри, –