Чаттертон, вице-канцлер, ему двоюродный то ли дедушка, то ли прадедушка. Говорят, уж под девяносто. Небось и некролог на первую полосу давно заготовлен. А он живет им назло. Еще как бы самому не пришлось первым. Джонни, ну-ка уступи место дядюшке. Достопочтенному Хеджесу Эйру Чаттертону. Я так думаю по первым числам он ему выписывает иногда чек а то и парочку дрожащей рукой. То-то будет подарок когда он протянет ноги. Аллилуйя.

      – Очередные потуги, – сказал Нед Лэмберт.

      – А что это такое? – спросил мистер Блум.

      – Вновь найденный недавно фрагмент Цицерона, – произнес профессор Макхью торжественным голосом. – Наша любимая отчизна.

      Коротко, но метко

      – Чья отчизна? – спросил бесхитростно мистер Блум.

      – Весьма уместный вопрос, – сказал профессор, не прекращая жевать. – С ударением на «чья».

      – Отчизна Дэна Доусона, – промолвил мистер Дедал.

      – Это его речь вчера вечером? – спросил мистер Блум.

      Нед Лэмберт кивнул.

      – Да вы послушайте, – сказал он.

      Дверная ручка пихнула мистера Блума в поясницу: дверь отворяли.

      – Прошу прощения, – сказал Дж. Дж. О’Моллой, входя.

      Мистер Блум поспешно посторонился.

      – А я у вас, – сказал он.

      – Привет, Джек.

      – Заходите, заходите.

      – Приветствую.

      – Как поживаете, Дедал?

      – Жить можно. А вы?

      Дж. Дж. О’Моллой пожал плечами.

      Прискорбно

      Раньше был самый способный из молодых адвокатов. Скатился, бедняга. Этот чахоточный румянец вернейший признак что песенка спета. Теперь только прощальный поцелуй. Интересно, с чем он пожаловал. Трудности с деньгами.

      – Или задумаем достигнуть горных вершин, сомкнувшихся мощным строем.

      – Вид у вас просто люкс.

      – А редактора можно сейчас увидеть? – спросил Дж. Дж. О’Моллой, кивая в сторону другой двери.

      – Сколько угодно, – сказал профессор Макхью. – Не только увидеть, но и услышать. Он с Ленеханом в своем святилище.

      Дж. Дж. О’Моллой не спеша подошел к конторке с подшивкой газеты и начал перелистывать розовые страницы.

      Практика захирела. Неудачник. Падает духом. Азартные игры. Долги под честное слово. Пожинает бурю. А раньше имел солидные гонорары от Д. и Т. Фицджеральдов. В париках, чтоб показать серое вещество. Мозги выставлены наружу, как сердце у той статуи в Гласневине. Кажется, он пописывает какие-то вещицы для «Экспресса» вместе с Габриэлом Конроем. Неплохо начитан. Майлс Кроуфорд начинал в «Индепенденте». Просто смешно как эти газетчики готовы вилять, едва почуют что ветер в другую сторону. Флюгера. И нашим и вашим, не поймешь чему верить. Любая басня хороша, пока не расскажут следующую. На чем свет грызутся друг с другом в своих газетах, и вдруг все лопается как мыльный пузырь. И на другое утро уже друзья-приятели.

      – Нет, вы послушайте, послушайте, – взмолился Нед Лэмберт. – Или задумаем достигнуть горных вершин, сомкнувшихся мощным строем…

      – Пустозвонит! –