Соседка не перезвонила.
…Андрей Петрович, покряхтев, повернулся на бок.
– Олюшонок… Олюшоночек, а почему мы все время говорим «подросток»? Этой Нине одиннадцать лет, она как наши девочки. Аленушка еще ребенок, и Аришенька еще ребенок…
– Дети из неблагополучных семей рано взрослеют, – холодно заметила Ольга Алексеевна и тут же осеклась, – Катька, красавица, отличница, ее сестренка – НЕБЛАГОПОЛУЧНАЯ СЕМЬЯ?.. Впрочем, в ней всегда была… не червоточинка, нет, а какая-то слабость. Катька от рождения не победительница в жизни, а побежденная. Не свяжись она с тем страшным типом, произошло бы что-то другое… Мысли Ольги Алексеевны бегали по кругу, метались, как зверюшки, попавшие в капкан, – а если конверт с ленинградским адресом попадет к этой девочке, Нине? И она решит им написать? Желающих занять место Андрея Петровича много, и куда это письмо попадет, неизвестно… Возможна любая случайность… И – выплывет наружу, ЧЬЯ она дочь!
– Ты правильно говоришь, – у девочки дурная наследственность, – кивнул Андрей Петрович. – Отец-то у нее кто!
– Ты прав, Андрюшонок.
– Вы что, намекаете, что я в Ленинграде?! Как я мог оказаться в Ленинграде?.. Мы пошли в баню… Мы поехали на аэродром провожать Павлика, перед этим мы мылись… Это что же, я улетел вместо Павлика?! – в ужасе лопотал Женя.
– Не надо пить! – мстительно отозвалась Надя.
Андрей Петрович рассеянно скользнул взглядом по экрану.
– А вдруг она начнет пить?.. У нее мать-алкоголичка. У нее вполне может быть наследственный алкоголизм. Наследственный алкоголизм – это очень серьезно. Ты знаешь, что женский алкоголизм неизлечим? …Ты вообще понимаешь, что такое алкоголизм? – весомо сказал Андрей Петрович. – …Помнишь, как пил дядя Федя? А тетя Рая? Ты помнишь, как пила тетя Рая?
– Боюсь, что я не помню, как пил дядя Федя, – холодно отозвалась Ольга Алексеевна. – Уволь меня, пожалуйста, от воспоминаний о дяде Феде, тете Рае и иже с ними.
Андрей Петрович взглянул на нее нежно. Подвинулся, рукой нашел под одеялом подол ночной рубашки. Он больше всего любил в жене эту ее холодность, сдержанность. В его семье не глядели холодно, не намекали, не иронизировали, недовольство выражали ором, а то и – раз, и по башке. А Ольга Алексеевна была городская. Ее манеры – холодно посмотреть, намекнуть, уколоть, ее уколы, такие изящные, злые, не обижали, а подтверждали ее женскую ценность и его мужскую состоятельность, – она городская, и он ее ДОБИЛСЯ. То, что она его осчастливила, давно уже уравновесилось его положением, и оба всегда, каждую минуту помнили, какое он ЗАНИМАЕТ ПОЛОЖЕНИЕ, кто в доме главный, но, как у каждой слаженной пары, у супругов Смирновых была своя излюбленная игра, в которую они упоенно играли, – она городская, он деревенский.
И в такие моменты он всегда ее хотел.
Андрей Петрович продвинул руку дальше, другой рукой сильно сжал ее грудь.
– Ты что?.. – боязливо, почти неприязненно спросила Ольга Алексеевна.
Андрей