Из Таниного дневника понятно, как Фаина воспитывала дочь – «как положено в интеллигентной семье», ни на шаг не отступая от своих принципов. Мамины принципы Таня обозначила четко, стандартные интеллигентские принципы того времени: образование во главе угла и полное отрицание пола. Девочка должна расти, не культивируя свою женственность, лучше всего бесполой.
Услышав вопрос «откуда берутся дети», Фаина побледнела-покраснела, но собралась и четко выразила свою мысль – существуют тайные, плохие части тела, о которых интеллигентные люди не говорят и даже не думают. От этого разговора у Тани осталось убеждение, что она гадкая, раз спрашивает, и недоумение – как может быть плохой часть тела? Ведь быть плохим или хорошим – это сознательный выбор, а эта тайная часть тела ничего не выбирала, она не виновата, что она есть… Но Тане больше нельзя спрашивать, откуда берутся дети.
Бедная Таня, как же ей узнать, откуда берутся дети?.. Наверное, кто-нибудь во дворе расскажет.
Из Таниного дневника следует, что в семье Кутельманов произошли приятные события, – впрочем, не приятные, а ЗАСЛУЖЕННЫЕ. Фаина защитила диссертацию, стала начальником отдела. Молодец, добилась! А Эмка стал доктором наук. Это большая редкость, чтобы так быстро защитить докторскую, но с математиками и физиками это бывает, если работа талантливая. А Эмка талантливый. В университете о нем уже не говорят «сын Кутельмана», говорят «молодой Кутельман» или «самый молодой». Эммануил Давидович Кутельман – самый молодой доктор наук на матмехе. У Эмки Кутельмана уже есть аспиранты.
Ну а Илья пока не защитился, и – немного настораживает – Таня пишет «он не кандидат наук, но я все равно его люблю». Кто же из взрослых в этой компании ставит свою любовь в зависимость от научной степени? Неужели Фира? Или сами Кутельманы? И еще одно настораживает – «гуляк». Таня, конечно, имеет в виду «гуляка». Илья, что же, разлюбил Фиру?!
Первая запись в Танином дневнике без числа. Она пишет, что ей шесть и она должна идти в первый класс, – очевидно, это было лето 1973 года.
В 1973 году Таня Кутельман и Лева Резник пошли в первый класс. Косички корзиночкой, белые банты, белые гольфы, белые гладиолусы у Тани, серый пиджачок, мешковатые серые брючки, красные гвоздики у Левы. У Тани на лице странное выражение – смесь восторга, недоумения и решимости не выпустить из рук тяжелого букета гладиолусов и не заплакать. Лева в школьной форме, в сером костюмчике, невозмутимый, нежный щекастый малыш, был уже не таким младенчески хорошеньким, чтобы называть его детским прозвищем Неземной, вместо теплых каштановых кудрей мальчиковая стрижка, такая короткая, что волосы казались совсем темными.
Фаина могла бы не учить Таню писать, оставить это учительнице первого «А» Коноваловой Ольге Николаевне, толстощекой крашеной блондинке, похожей на румяную пышку, присыпанную сахарной пудрой. Но Фаина хотела, чтобы ее дочь была успешной, – кричала, требовала, чтобы у буквы «д» хвостик