В минской империи существовали экзамены трех уровней. Экзамен низшей ступени проводился при уездной управе, и выдержавшие его получали звание шэнь юаня. Считалось, что шэнь юани еще не закончили своего образования и не готовы к государственной службе. Многие из них учитель-ствовали или занимались литературной поденщиной – «пахали кистью». Самые честолюбивые мечтали выдержать экзамены в столице провинции и получить звание цзюй жэня, а с ним – право носить шелковый халат, ездить в паланкине, а главное, находиться на ответственных постах в государственной администрации. Элиту же образованного слоя составляли цзинь ши – победители экзаменов при императорском дворе.
Даже в уездах экзамены были сложной, торжественной и утомительной процедурой. На рассвете желающие экзаменоваться, захватив с собой корзинки с провизией, собирались у ворот уездной управы. Гремел пушечный выстрел, ворота отворялись, и участники экзаменов входили в специальное здание. Появлялся правитель уезда, облаченный в парадные одежды. Он по очереди вызывал к себе экзаменующихся, удостоверял их личность и выдавал листки для экзаменационных сочинений. Затем экзаменующиеся расходились по отдельным кабинкам, помощники уездного начальника опечатывали вход в здание и оглашали тему сочинения, каковой обычно служила фраза из «Четверокнижия» – свода важнейших канонических текстов конфуцианства. Правительственные уложения строжайшим образом регламентировали композицию, объем и стиль экзаменационного сочинения; они призваны были пресечь любую попытку мошенничества со стороны экзаменующихся. Уличенных в списывании или подлоге ожидало позорное изгнание из экзаменационного зала; участие в экзаменах подставного лица каралось суровым палочным наказанием и т. д. Дело доходило до обыска личных вещей экзаменующихся.
Разумеется, коснейший формализм процедуры отбора чиновников делал экзаменационное творчество делом в высшей степени рутинным, если не бессмысленным. Уже известный нам Дун Юэ, некогда неудачливый соискатель ученого звания, оставил в своем романе злую пародию на эту разновидность казенной литературы. Вот как, в изложении Дун Юэ, должно было бы выглядеть «образцовое» сочинение:
Прерванное дело, долженствующее возродиться, —
Это воссоздание устоев человеческих отношений.
Истинный смысл канонов «Великое Учение»
и «Неизменная Середина» —
Это всеобъемлющий дух правления.
Почему мы так судим?
Сей мир недостижим, словно первозданный хаос.
Эта истина неизбежна, как само дыхание.
Посему утонченная суть людской природы
себя не выказывает.
И даже зола от древних книг наполнена
духовностью[29].
Читатели Дун Юэ без труда узнавали в этой тарабарщине знакомые с детства