И раскулачивали быстро —
не смеешь пикнуть иль мычать,
должен отдать всё государству,
иначе будешь ввек молчать.
Всех недовольных – расстреляли
или сослали во Сибирь,
и люди те не понимали,
где ад, а где земель пустынь.
Репрессии, что массовыми стали,
позволили создать концлагеря,
куда всех неугодных угоняли,
чтобы сломить их дух. Не зря
их труд использовали те концлагеря —
они же были той бесплатной силой
на добычах руды, угля,
на лесозаготовках, где ковалась
страна советская моя.
Но об этом – позже. Проще говоря,
здесь я хочу, любезный мой читатель,
отдать всё ж должное, что всё-таки не зря
коллективизм в умы внедряли —
сопротивлялись мы, увы, отстали
от буржуазных стран, которые внимали
эпохе новой Мировой войны
и всем готовили сумы.
Коллективизм был вбит с костями
в гробы старевших тех умов,
чтобы потомки понимали,
что только ВСЕ – сильнее стали,
и потому так воевали,
что побеждали всех врагов.
Советский – то синоним слов,
что русский воин без оков,
оков вещизма, материализма,
а лишь идеологии основ.
Тогда – понять то было очень сложно,
и жить, казалось, не возможно,
в эпохе той я не жила,
но всё же видела, как ложно
писали все историки тогда.
То были очень страшные года,
когда инакомыслие людское
мгновенно бросилось в глаза,
поэтому писали иногда
ту правду, что жила тогда,
да зарывали в тех подпольях,
где были сёла и дома,
чтобы потомки откопали
да по крупицам прочитали,
как жили прадеды тогда.
То раскулачиванье повсеместным было —
хоть ты кулак, а хоть и середняк,
под то любое действо подходило,
хоть даже гол ты, как пятак.
И потому в сознанье укрепилось,
что и работать нужно за пустяк,
ведь коль не платят тебе вовсе —
работать будет лишь дурак.
Крестьяне не были готовы,
чтобы работать за пустяк,
кто ж будет выдавать те горы,
чтобы промышленность поднять?
И в результате стало недовольство
при коллективизации идти,
и стали восставать крестьяне,
чтобы жестокость отвести.
И были регионы, где восстания
были подавлены лишь армией страны,
но армия ведь не с врагом сражалась —
с своим народом уж велись бои.
Ещё немного, но и армия страны
дойдёт почти до той черты,
что перестанет верить в те Советы,
и канут в лета революции умы.
Чтобы не допустить разлада всей страны,
Иосиф Сталин понял ещё в марте,
через полгода