– В зависимости от «цели», и смотря кто платит. От десяти тысяч до ста, – моментально просветил меня Герман. – Но бывает всякое. Можно и наркомана за сто баксов нанять.
– Вот, вот, а теперь сравни, что проще: нанять убийцу, или проворачивать сложную комбинацию?
– Чёрт, смотри-ка что выходит? – задумался Герман. – Ловко это вы стрелки перевели. Блин, мне это обмозговать надо, а то… То есть, вы считаете, что Стамеска всё-таки крысятничал?
– Я ничего не считаю, – терпеливо пояснила я. – А лишь помогаю разобраться с ситуацией.
И так мы проговорили весь час. За это время Герман вряд ли сильно протрезвел, но притих, это точно. По крайней мере, теперь я не опасалась, что он выйдет из кабинета и начнёт искать себе на голову приключений.
Да и на ноги он поднялся гораздо уверенней, чем вначале – не давал слабину в коленках. Уже попрощавшись, Герман направился к дверям, но вдруг обернулся ко мне и попросил:
– Валерия Михайловна! Я чего-то растрепался с вами больше обычного. Так вы, это… не говорите Циклопу или Немцу про то, что услыхали от меня… Пожалуйста!
И так это слово «пожалуйста» было необычно слышать из его уст, что я опешила. Но потом приняла строгий вид и напомнила ему, что все, услышанное мною от клиента, является тайной.
Он согласно кивнул головой и вышел из кабинета, а я откинулась на спинку кресла и задумалась, как мне жить с этим знанием дальше. С одной стороны, я действительно должна хранить профессиональные тайны.
С другой стороны, убийство – это тяжкое преступление и насколько мне известно, как гражданка своей страны я обязана сообщить об этом в соответствующие органы. Но даже не это главное! Главное – это как мне теперь смотреть в глаза Черкасова, зная, что он обрёк на смерть человека? Хотя с другой стороны, я давным-давно в курсе, кто такой Миша Циклоп и чем он занимается. Вот такая дилемма!
И до того я засиделась в раздумьях, что не заметила, как пролетело полчаса. Но едва я начала собираться, как в дверь постучали и на пороге возник собственной персоной источник беспокойных дум моих.
– О! Моё почтение, Валерия Михайловна! – весело улыбнулся мне Миша. – А я приехал, гляжу, ваша «Пежуха» на стоянке. Во, думаю, повезло мне с вами. Засиживаетесь допоздна. Работаете не за страх, а за совесть. Дай, думаю, загляну, проведаю, вдруг какие новости узнаю.
Я поздоровалась в ответ и внимательно вгляделась в лицо Черкасова, пытаясь понять, что он чувствовал, когда отдавал приказ убить Стамеску. Но нет, ничего нельзя было прочесть на его лице. Все как обычно. И шрам не пульсирует от волнения, и в уголках глаз не прячется беспокойство, и губы не кривятся, и нервный тик не наблюдается.
Он уселся в кресло, что стояло напротив моего стола, и усмехнулся:
– Что с вами? Или у меня на лбу надпись появилась?
И я вдруг ляпнула в ответ:
– Да вот пытаюсь понять, чем вы, сегодняшний, отличаетесь от вчерашнего?
– Так, – посерьёзнел Миша. – Это вы