Его бесцеремонно пихнули локтем в бок, оттерли назад.
Мужчина у гроба, заметив непорядок, шагнул и поправил покров, подвернул его негнущимися пальцами под мертвую голову. Обвел взглядом стоявших вокруг и, увидев дедка, топочущего разбитыми валенками в стремлении опять протиснуться поближе, недобро прищурился, сжал побелевшие губы. Этот прищур пригнул дедка, будто груз взвалили на его сутулые плечи. Виновато опустив голову, он поглубже засунул руки в карманы грязного пальто и отошел в сторону, оглядываясь через плечо, как побитый пес. Оказавшись в стороне, он потер седую щетину на впалых щеках и, покопавшись за пазухой, достал водочный шкалик, бережно завернутый в тряпочку. Вытянув зубами полиэтиленовую пробку, перекрестился украдкой и со словами: «Ну, Володечка, пусть земля тебе будет пухом!» – как следует глотнул крепкого прямо из горлышка. Вытерев губы и глаза, он качнул головой, будто не соглашаясь с кем-то, и проговорил укоризненно:
– А землицы ком в могилу, на гроб, бросить-то надо! – И двинулся обратно, в уже зашевелившуюся толпу.
Земля принимала в себя тело, найденное в подъезде двумя ночами назад.
Глава 1
Подобно многим из ее профессиональной среды, свое имя она любила называть по любому поводу. Перенятая у западных тележурналистов манера, способствующая, по их мнению, повышению популярности.
– Алла Анохина! – услышала я впервые по телефону в самое неподходящее время – около восьми часов тусклым зимним утром, и если бы мои уши в тот момент работали как глаза, которые никак не хотели открываться, то вряд ли она достигла бы в общении даже того немногого, что ей удалось. – Алла Анохина, ведущая телепередачи «Закон и порядок» беспокоит вас.
– Зачем? – спросила я, испытывая одно желание – уткнуться носом в теплую подушку еще часа на полтора-два.
– Доброе утро, Татьяна Александровна! – напомнила она о вежливости.
– Здравствуйте.
Я наконец разлепила глаза и глянула на часы, мерцавшие зелеными цифрами.
– Вы знаете, который час?
– Рано, извините, – отвечала Алла Анохина, – но вас трудно застать дома, а номера телефона вашего офиса я найти не смогла.
Услышав про офис, которого у меня никогда не было, я почувствовала раздражение, естественное, когда прерывают сон невыспавшегося человека и несут при этом ахинею. Чтобы не проснуться окончательно, я на полуслове, в середине длинной вежливой фразы, нажимаю пальцем на рычаг. Пусть Анохина думает, что нас разъединили.
Она не позвонила больше в то утро, видимо, не поверила в технические неполадки и вежливо решила не беспокоить. Но вечером, возвращаясь домой, я услышала сзади знакомый голос:
– Татьяна Александровна!
От стоящей неподалеку машины ко мне спешила женщина, руками, засунутыми в карманы, придерживая на месте полы расстегнутой дошки собачьего меха.
– Алла Анохина! – отрекомендовалась, подойдя вплотную. – Я звонила утром, но нас разъединили.
И рассыпалась