Отлично работаешь, Киф, заметил Хайдль, откинувшись на спинку директорского кресла. Я сказал Джину, что ты произвел на меня самое благоприятное впечатление.
Спасибо, Зигфрид, отозвался я, стуча по клавишам и принимая смиренный вид.
Хайдль сцепил руки, положив их на директорскую столешницу, и принялся щелкать суставами пальцев, медленно раскачиваясь в кресле. Дворнягу хоть на трон посади – королем не станет, подумал я. Но зато все решат, что это и не дворняга вовсе. Наверное, у меня в душе уже закипала злоба.
Теперь нам нужно всерьез взяться за работу, произнес я.
Разумеется. Иначе зачем я здесь?
ЦРУ? Расскажите, на что это было похоже.
Уже рассказывал.
Лаос. Тайная война. Поведайте о ней.
Никогда не бывал в Лаосе. Кого ты слушаешь?
Лэнгли?
Не надеешься ли ты, что я буду откровенничать об этом с тобой?
Ну… да, ответил я, надеюсь. За двести пятьдесят тысяч, которые вам здесь платят, надеюсь. Не на полную откровенность, но хотя бы на частичную. Это реально. А что там насчет Германии?
Я лихорадочно рылся в памяти, перебирая свои скудные знания о Германии начала семидесятых.
Догадываюсь, что вы работали на группу Баадера – Майнхоф?
Водил знакомство с Шакалом. Карло – так его называли. Но это не для печати. Мы в основном концентрировались на Штази.
Шакал – это неплохо.
Что? – встрепенулся Хайдль, и я понял: все, чего удалось добиться, пошло прахом.
Хайдль подошел к выключателю верхнего света и с подозрением его осмотрел.
Знаешь, что с тобой сделают, если будешь много болтать? – спросил он.
Расскажите.
Смеясь, он приблизился к директорскому столу и поднял телефонную трубку.
Чтобы ты понимал: не образ жизни приводит к достижениям, сказал Зигги Хайдль. Взять хотя бы Папу Дока, Аугусто Пиночета, Уолта Диснея. Это их достижения определили им жизнь, если тебе требуется пояснение.
Это и к Диснею относится?
Вот именно. О том и речь.
Но почему так? – спросил я.
Почему? – Хайдль вдруг сорвался на крик и бросил телефонную трубку. Почему, почему! Пришло время, когда считается, что для всего должно быть объяснение. Но его нет! Почему происходит так? А не этак?
Вы о чем?
Никакого «почему» не существует! – взвизгнул Хайдль.
Но ярость великого мистификатора остыла так же внезапно, как и разгорелась, а ее место словно по волшебству занял дар прозрения.
Ладно. Одну историю, так и быть, расскажу, проговорил Хайдль. Но только одну. Потому что она и так на слуху.
Я выжидал. И он во второй, или в первый, или в последний раз рассказал мне историю про козленка.
Детеныш