Об этом есть смысл напомнить сейчас, в преддверии столетия начала Первой мировой. И, право, неразумно и грешно именовать ту войну «забытой».
Другое дело, что наша историческая память избирательна и несовершенна, а наши знания о событиях вековой давности полны пробелов. Восполнить эти пробелы и должен в какой-то мере дневник казачьего офицера, точно озаглавленный автором «Три месяца в бою».
Перед нами в высшей степени редкое – и уже одним этим ценное – непосредственное свидетельство очевидца – русского офицера, у которого хватало сил вести повседневные записи в боевой обстановке и который проявил недюжинную гражданскую смелость, опубликовав эти временами наивно-восторженные записи в тяжелый для России и русской армии 1915 год.
Достоинства дневника неоспоримы. Автор наблюдателен, искренен, он не только описывает увиденное и случившееся, но и склонен к размышлению над происходящим. Интересны зарисовки фронтового быта, рассказы о боевых стычках, попытки понять сильные и слабые стороны противника. Ценность дневниковых записей в их непосредственности, в свежести авторского восприятия. Автор хорошо владеет пером, но его дневник – не литература, не военная публицистика, которую он резко отвергает. Читая дневник, мы слышим живой голос человека, не обремененного ни знанием будущих событий, ни задачами военного репортера.
Кто он, автор дневника Леонид Викторович Саянский? О себе он пишет неохотно, скупо. И все же. Он – молодой кадровый офицер, вероятно, из семьи потомственных военных – его отец и брат участвуют в боях. Женат и бездетен. Служит он, вероятно, в чине подъесаула (генерал называет его корнетом) в Забайкальском казачьем войске, что вовсе не означает его принадлежность к казачьему сословию. Служит при штабе, умеет водить автомобиль и мотоцикл, но выше всего ставит кавалерийскую атаку, мечтая о днях, когда казачьи лавы помчатся по Венгерской равнине. Он спортсмен и воспевает спорт. Военную службу осознает как призвание и долг. В начале августа он записал в дневнике: «Быть участником Мировой войны! Это счастье».
Фронтовые будни отрезвили молодого офицера. В дневнике появляются толстовские нотки осуждения страшной бойни, но завершают дневник гордые строки: «Три месяца, проведенные мною в борьбе, дают мне сознание, что и я принес свою посильную пользу вскормившей меня моей Стране». В победоносном для России исходе войны он, человек чести, не сомневается.
Читатель без труда может проследить – при желании и по карте – боевой путь казачьего офицера. Война началась для него, когда перед ним были мощные хребты Хамар-Дабана, когда он наблюдал «звездную, мистически спокойную Даурскую ночь». Далее был военный эшелон, идущий на запад, пограничные бои в Восточной Пруссии, занятые русскими войсками Львов, выход армии к предгорьям Карпат. В дневнике переплелись записи, сделанные на передовой и в тылу. За три месяца боев автор был и офицером связи, и разведчиком (участвовал и в авиаразведке), и командиром пехоты.
Его свидетельства точны и во многих случаях подтверждаются иными источниками. Действительно, мобилизация армии прошла успешно. Действительно, в первые месяцы войны наблюдался высокий патриотический настрой офицеров и солдат. Действительно, и тогда существовал разрыв между настроениями в тылу и на фронте. Собственно об армейских проблемах автор пишет сдержанно, что понятно в условиях войны, но верно подмечает недочеты в организации связи и необходимость осознать, что современная война не только порыв, кавалерийская атака и штыковой бой, но прежде всего – война машин.
«Дневник казачьего офицера» был напечатан, когда неясен был исход Великой войны, когда далеко непредставима была трагическая для России развязка событий. Не стоит гадать, как сложилась дальнейшая судьба автора дневника, боевого офицера русской армии, но мы должны благодарно помнить о тех, кто, как он, оставался верен долгу.
Профессор Н.И. Цимбаев
Предисловие
Три месяца. Что такое три месяца в сравнении с годами жизни? – подумается тому, кто возьмет в руки мой отрывочный дневник.
Да. Три месяца – ничто, но то, что пережито в эти три месяца каждым из нас, из тех, кто дрался, – громадно. Так громадно, что только теперь, когда мы по очереди уходим из этого ада, раненые, больные и контуженные, только теперь мы начинаем, уже успокоившись в мирной обстановке, сознавать ту перемену, какую совершила в нас эта война. Она изменила взгляды. Она изменила вкусы и привычки. Она научила многому, и она изменила смысл жизни.
И многие, кому суждено вернуться с адского поля нынешней страшной войны, придут домой другими людьми, не такими, какими уезжали когда-то из дому под крики «ура», сопровождавшие отходивший воинский поезд. Для тех, кто не был на войне, она никогда не будет понятной, яркой и вполне представляемой. К ним война доходит сквозь разные призмы: или смягченная расстоянием и временем от совершившихся ужасных фактов, или же прикрашенной эффектами, созданными досужей фантазией корреспондентов, редко видящих что-либо кроме опустелых путей войны, судя по которым они создают свои красочные