Вечерние туалеты дам были не просто открытые, а предельно-откровенные.
– Позвольте вашу руку, – холодно прозвучал голос нашего с Эммой жениха и пришлось «позволить».
Мы, как виновники торжества, открывали первый тур вальса.
Хотя последнюю неделю я вальсировала достаточно много, усиленно занимаясь с учителями танцев, всё равно волновалась. Получится ли не ударить в грязь лицом?
Я почувствовала ледяной столб в позвоночнике, когда затянутая в белую перчатку рука Исидора коснулась талии.
– Вы непривычно молчаливы, – нарушил он молчание. – С вами всё хорошо?
– Всё отлично, – заверила я его.
И снова замолчала.
Исидор вежливо усмехнулся.
Я с тоской ждала окончания вальса, чтобы упорхнуть от моего наречённого. Он был в высшей степени безупречен, но наводил на меня тоску.
Всё смотрел на меня. Словно ждал чего-то? Интересно, чего?
Пара за парой проносилась мимо. С улыбками, смехом, обрывками разговоров. Запах цветочных духов душной волной струился в воздухе.
– Вас утомляет моё общество? – ровным тоном произнёс Исидор.
– О, да, – не стала отрицать очевидного я.
– Вы так любезны.
– После той отвратительной сцены, что вы устроили днём в кабинете всерьёз рассчитываете на мою любезность?
– Вы видели вашего красавца-кузена? – словно не слышал меня, проговорила жених. – Он в боевой готовности. Успел умыкнуть какую-то хорошенькую девицу в сад.
– Зачем вы мне это говорите?
Он округлил глаза:
– Да просто так. Нужно же поддержать беседу? А, вот и наш друг, из-за которого утром у нас возникли разногласия. Пойдёмте, поприветствуем его.
Наконец-то я увидела загадочного мистера, о котором в последнюю неделю мне прожужжали все уши.
Я с любопытством разглядывала этого монстра, отца ужасов, породившего мой недавний ночной кошмар с зомби.
Ну, что сказать? Наверное, я извращенка, но он мне понравился.
На фоне сверкающих мужских нарядов а-ля 18 век его лаконичный костюм смотрелся стильно. Восточного колорита длинный кафтан, опоясанный чёрным кушаком. В разрезе видна такая же тёмная, но из более лёгкого материала, туника.
Рет Блэйд выделялся из толпы и, как мне кажется, в лучшую сторону.
Лицо его не поражало красотой как лицо кузена Винтера. В нём не было и аристократической спеси Исидора Гордона. Зато в неправильных, угловатых чертах отражались кипучая энергия и ум.
Сами черты лица не отличались правильностью. Резкие, даже заострённые. Птичий профиль – длинный острый нос, высокие скулы, большой тонкогубый рот, запавшие щёки. Бледная кожа.
Прямые, черные, как у индейца, волосы, забранные в хвост. На лбу они выступали острым вдовьим треугольником, обещая в более зрелые годы превратиться