Дыра. Чили

их удивило и было приятным, так как до меня, по их рассказам, был парень, который сидел в телефоне и лишь изредка обращал внимание, кто чем там занимался.

      Каждую неделю я видел «скорые», которые приезжали констатировать чьюто смерть, я улавливал взгляды в эти моменты живущих в доме людей. Как сказал один из моих тамошних хороших приятелей, это последнее наше пристанище в этом мире, отсюда мы уходим из этого мира, и все прекрасно это понимают.

      Примерно через год моей дружбы с этими людьми они потихоньку стали раскрывать другую сторону своей жизни и то, что они на самом деле думают об этом. Как мне показалось, от их восторженности своим социальным положением не осталось и следа, конечно, не у всех. У некоторых зашкаливало ЧСВ (чувство собственной важности), они были непробиваемые, но тех, кто раскрылся предо мной, было интересно послушать. Да, они гордились тем, чего они добились, и тем, что были состоятельными людьми, вырастили детей и у них хорошее состояние, могут позволить себе многое, но… у них нет уже сил воспользоваться этим, именно поэтому они живут здесь, чтобы им оказали своевременную помощь, чтобы за ними ухаживали, уделяли им внимание, являлись по малейшему их зову.

      Во всем этом доме был единственный человек, который светился. Когда он заходил в спортзал, его улыбка была настолько проницательна, что невозможно было не улыбнуться ему в ответ, все вокруг оживало почти в буквальном смысле этого слова. Мы играли с ним в одну игру, представляя, как картины, узоры, предметы в этом спортзале оживали, а мы придумывали возможные варианты развития событий с ними. Это было так смешно, что мы буквально ржали с ним, а другие в недоумении смотрели на нас: отчего это нам так весело?