– Спирька, дурак ты, хоть рожу свою пожалей! К кому поперся – к Лизке корявой, к терке!.. Неужели не совестно?
– С лица воду не пить, – резонно отвечает Спирька. – Она – терка, а душевней всех вас»115.
Герой не может найти в себе зла даже к «лютому врагу», учителю Сергею Юрьевичу, который избил его и которого он хотел застрелить. Сцены мести, которые Спирька пытается вызвать в своем воображении, неубедительны для него самого. Он никак не может разозлиться, «завестись» по-настоящему. «Его вдруг поразило, и он даже отказался так понимать себя: не было настоящей, всепожирающей злобы на учителя <…> он понял, что не находит в себе зла к учителю. Если бы он догадался подумать и про всю свою жизнь, он тоже понял бы, что вообще никогда никому не желал зла»116. Именно доброта спасает его от рокового шага, не дает перешагнуть границу добра и зла. Дикая сцена готовящегося ночного убийства кончается тем, что Спирька «ясно вдруг понял: если он сейчас выстрелит, то выстрел этот потом ни замолить (!), ни залить вином нельзя будет»117. Он решил застрелиться сам.
Автор фиксирует его психологическое состояние перед самоубийством: «Вообще, собственная жизнь вдруг опостылела, показалась чудовищно лишенной смысла. И в этом Спирька все больше утверждался. Временами он даже испытывал к себе мерзость. Такого никогда не было с ним. В душе наступил покой, но какой-то мертвый покой, такой покой, когда заблудившийся человек до конца понимает, что он заблудился, и садится на пенек. Не кричит больше, не ищет тропинку, садится и сидит, и все»118.
Рожденный от блуда Спирька заблудился в жизни и кончил злой, греховной смертью. Он должен был убить и повторить судьбу своего отца, которого «за что-то арестовали», а дальше Спирька предполагает (фактически не зная!), «наверно, вышку навели»119. (Ср. с судьбой Святополка, которая предопределена грехом матери120.)
«– Спиридон… тебе же будет расстрел, неужели…
– Я знаю»121.
Это диалог в сцене готовящегося убийства. Судьба отца (мы не знаем ее начала) могла повториться в судьбе сына. Но преступления не произошло и, выражаясь языком героя, вышку не навели. Ствол, направленный в другого, Спирька развернул и направил в свою грудь. Только так оказалось возможно разорвать цепь «зла-греха», которой была окована его судьба. (Здесь возникает неожиданное сцепление образа шукшинского героя с образом свершившего подвиг непротивления Бориса. Дружина предлагала Борису пойти против Святополка, но тот не захотел «възяти рукы на брата своего»122, то есть предпочел убийству собственную смерть. Однако на этом сходство в данной ситуации заканчивается.)
Святополк,