Именно в один из таких коротких зимних дней, Шусик вернулся еще до темна, снова хмурый, как день накануне дождя, и молчаливый, как рыба. Шусик старался сделать свои приходы, как можно незаметными и тихими, чтобы лишний раз не беспокоить Охву, который, как он знал, любил подолгу отдыхать в своем углу пещеры. И лишь под вечер вылезал на улицу, чтобы поохотиться или подышать свежим воздухом. Так случалось обычно, но ни в этот день.
Ведомый неведомой силой, Охва, проснувшись раньше обычного, вдруг захотел посмотреть на солнечный свет, еле пробивающийся в его убежище. Но как только он вылез из своего угла, ему на глаза попался барсенок, мирно лежащий мордочкой к выходу, и не сводивший глаз с выхода, как будто ожидая чьего-то прихода.
– Шусик, я думал ты на улице со своими друзьями, – как бы невзначай спросил Охва, проходя мимо, направляясь к выходу.
– Я нагулялся, – ответил печально барсенок.
– Обычно, тебя домой не дозовешься, а тут сам пришел, да еще в такой погожий день. А также твои друзья, им, наверное, недостает такого заводилы, как ты?
– Им и без меня весело, – бросил обиженно Шусик, и отвернулся в сторону.
– Вы, что поругались? – остановился Охва у выхода, дыша свежим воздухом.
– Нет, дедушка, – воскликнул барсенок на повышенных тонах. – Я же сказал, им без меня хорошо.
На что Охва, тяжело вздохнул, опустил голову, но в следующее мгновение ему на ум пришла замечательная идея, которую он не замедлил озвучить.
– А знаешь Шусик, у меня есть хороший способ отвлечь тебя от тягостных дум, – молвил вкрадчиво Охва, на что барсенок ничего не ответил.
– От тебя придется лишь самая малость, а именно слушать. Так ты готов? – спросил Охва, по-прежнему стоя у выхода, любуясь из теплого места, морозным холодным пейзажем, и не дожидаясь утвердительного ответа, завел свой очередной рассказ.
«Конец одной истории венчает собой начало другой. Именно так и произошло со мной и маленьким рысенком.
Кстати, когда он оказался впервые на воле, он, Шусик, был примерно твоего возраста, и тоже был не лишен своих причуд. В чем мне пришлось убедиться сразу на второй день нашего пребывания на новом месте. Ярси, привыкший по долгу ничего не делать и весь день лежать в своем вольере, оказался крайне тяжелым на подъем, в чем конечно я его не винил. Но все же даже испытывая обычный для всех голод, заставляющий всех нас идти на поиски пропитания, в каком бы состоянии мы бы не находились, не был способен побороть лень рысенка. Он просто лежал пузом кверху и стонал:
– Я есть хочу, я есть хочу! Охва, дай поесть!
И все ждал, что я принесу ему что-нибудь перекусить. Поначалу, конечно, я так и поступал, но я был слишком мал, чтобы прокормить двоих, и поэтому решил пойти на принцип.
Шла уже осень, листва опадала, шли проливные холодные дожди,