Что до меня… Мне вроде как положено быть на месте, семье Моро я прихожусь одним из многочисленных племянников. В кадр, конечно, меня не пустили, что не удивительно – учитывая количество моих родственников, понадобилось бы десять камер, чтоб панорамно заснять картину «Горе в огромной семье».
Журналистка, одетая в легкое пальто, подрагивала от холодного ветра, утопала каблуками в размокшей от недавнего дождя земле, но мужественно держалась, сжимая микрофон, и изредка бросала гневные взгляды на гудящую толпу позади оператора, которая перекрикивала ее слова и мешала записи. Я стоял достаточно далеко от кричавших что-то людей, но при этом довольно близко к семье Моро, чтоб даже сквозь стекла своих прямоугольных очков разглядеть выражения на их лицах.
Ближе всех ко мне стояла Элис Моро – родная сестра моей матери. За последние пару недель тетя Элис очень похудела, и сейчас ее лицо казалось словно высохшим, скуластым и нездорового сероватого цвета. Она перестала следить за собой, и была одета в безразмерный вытянутый свитер, а медового цвета волосы стянула в неряшливый узел на затылке.
Муж тети, Андре Моро, выглядел значительно лучше, чем в первые дни после исчезновения сына, но я знал, что в последний раз он спал в лучшем случае четыре дня назад. Темные синяки недосыпа под его глазами можно было спутать со следами драки, но вряд ли в городе найдется кто-то, с кем бы дядя Андре хоть когда-либо конфликтовал.
На заднем плане кудахчут городские сплетники, то ли возмущаясь, что им не уделили крупицу репортажа, то ли наперебой рассказывая о своих версиях произошедшего.
– Я напомню, что четырнадцатилетний Ник Моро пропал двенадцатого октября этого года и вот уже вторую неделю родные и близкие не получали от него никаких вестей, – после нескольких минут тарахтения чего-то, чего я не расслышал, подытожила журналистка. – В последний раз Ник был замечен случайным свидетелем за чертой города в компании незнакомой женщины, в автомобиль которой он садился. Мы просим каждого, кто обладает любой информацией касательно нынешнего местонахождения Ника Моро, немедленно связаться с полицией Оукберна…
Я перевел взгляд на инспектора Смоллетта, который о чем-то тихо переговаривался с сержантами полиции. Отец тоже устал. Город маленький, уровень преступности практически отсутствующий, и вдруг такое потрясение – пропал подросток!
Не мне судить уж конечно, на тот момент мне было четырнадцать, как и пропавшему Нику, но по сей день мне кажется, что полиция Оукберна, убаюканная вечным спокойствием и размеренной жизнью города, даже не знала, что делать и за что хвататься в такой ситуации. Записали сбивчивые показания семьи, обыскали комнату, из которой ничего не пропало, опросили нас, одноклассников… ну и все. Дальше дело не продвинулось, даже когда водитель грузовика, везший в город газировку, припомнил, как видел Ника в компании незнакомой женщины. А может и не видел, просто додумал – всем невольно хочется поучаствовать в расследовании.
А вот родителей только жаль.
– Я хочу попросить у тех людей, которые забрали моего сына, – говорил Андре Моро медленно, с легким акцентом, но голос его не дрожал. Почему-то сомнений не было в том, что текст ему написали – каким бы вечно спокойным дядя Андре не был, мне кажется, сложно сдерживать эмоции в подобной ситуации. – Пожалуйста, верните его домой. У нас хорошая крепкая семья, мы любим друг друга и любим нашего сына. Если вы смотрите это обращение, пожалуйста, помогите нам…
Люди постепенно расходятся, а я, в ожидании отца, перевожу на него взгляд снова.
Мне кажется, он все понимает. Понимает, что вряд ли действительно была какая-то женщина, что скорей всего водитель грузовика приврал или в темноте спутал Ника с кем-то. Понимает, что вряд ли Ник вернется в семью. Какая там статистика касательно поиска людей? Девяносто часов на поиски? Больше? Меньше?
Я помню этот эпизод отрывками, как-никак три года прошло с тех пор, поэтому не могу досконально вспомнить, чем закончилось обращение семьи Моро. Пошли ли мы с мамой к ним домой, поддержать и помочь с ужином, или отправились к себе, в дом на другом конце города, не помню, как долго еще соседки-сплетницы смаковали каждую деталь исчезновения подростка в тот вечер. Но вот уж что надолго осталось вытесанным в моей памяти, так это момент, когда Майкл Мэйфорд, занимающий в городе первое место сразу в двух номинациях: самый богатый житель Оукберна и самый неприятный человек графства Девон, сгрудил вокруг себя журналистов.
– Трагедия семьи Моро это трагедия не только лишь одной семьи, – произнес он с горьким