– Получается, что, кроме девочек дяди Эмиля и Софии, из Сыктывкара надо вывезти семью Бергеров…, – мать развела руками:
– Если рав Бергер получит очередной срок, то его жена и дети никуда не двинутся из СССР, – Марта помолчала, – вам придется на месте решать, что делать, но южную границу пересечь легче, чем северную…, – Максим недовольно сказал:
– Я не могу оставлять мою сестру в руках Гурвича, учитывая, что Феденька тоже пропал без следа…, – мать стояла у окна, вглядываясь в берлинский дождь:
– Я знаю, милый, – тихо сказала Марта, – но я не хочу терять и тебя. Вы выберетесь из СССР, а остальным, – она повела рукой, – мы займемся позже…, – Марта добавила:
– Маргариту, скорее всего, держат во владениях ее отца, где сидел дядя Джон. Питер и Виктор Лопатин должны были узнать, как охраняется остров в Аральском море. Однако вам рискованно там появляться…, – Максим поднял голову:
– Мама, у меня достаточно подготовки, чтобы…, – Марта опустилась рядом, на продавленный диван:
– Одному такого делать нельзя, – отрезала мать, – а все остальные станут для тебя не помощью, а обузой, их никто не учил воевать. Погоди, – она привлекла сына к себе, – за Маргаритой отправятся профессионалы…, – Максим желчно сказал:
– Я теперь тоже профессионал охраны и взрывного дела…, – от матери пахло привычным сладким жасмином. Марта задумчиво заметила:
– Ходят слухи, что твоему отцу предложат судейскую мантию. Пора бы, ему исполнилось полвека. Но надо будет кому-то передать практику…, – Максим помотал головой:
– При всем уважении к папе, трудовые споры меня не интересуют…, – мать зорко посмотрела на него:
– Хочешь заняться международным правом, – она обняла Максима за плечи, – с твоим опытом это понятно…, – юноша кивнул:
– Мерзавцев, подобных фон Рабе, или Барбье или профессору Кардозо, – юноша поморщился, – надо судить особым трибуналом, как в Нюрнберге. Я уверен, что такой суд еще появится…
Очнувшись, Максим переспросил: «Что?». Старший брат сунул ему под нос чашку кофе.
В расстегнутом вороте рубашки поблескивали мелкие алмазы на фамильном кольце со змейкой. Генрих носил украшение на одной цепочке с крестом:
– Проснись, мечтатель, – сварливо сказал брат, – песня о поле давно закончилась…, – из радио играла залихватская мелодия. Прислушавшись, Максим немедленно подсвистел:
– В суровый бой идут ледовые дружины, мы верим в мужество отчаянных парней…, – Генрих закурил:
– Именно. Ладно, отчаянный парень, в паспорте укажут, что ты москвич. За какую хоккейную команду ты болеешь…, – Максим фыркнул:
– За «Спартак»,