Но, как ни увлекательна игра в наддавки, давно уже эпоха тормозить…
Взять электромыло, пока по проводам добежишь со своим реверсом – есть, пить и спать устанешь, а его ведь не так просто замочалить, да ещё за это денежки спросив…
И отсюда действительно проблема: сколько взять их, хороших моих, можно мелких, но побольше, омерзительно прекрасных поганчиков, фу, сладеньких, зловонно золочёных никчемушек, скусных вражьих семечек… – вот тут уж бы надо сесть и подумать, и уже огромные потные волосатые кристаллы со скошенными к носу глазами, глядишь, волокут по горбам диванный транслятор, а как сядут, так получают мятую копию.
Один только «Делённый на ноль» (то есть никому) обессебябленный трансцендентал суперникто, как и всё просвещённое босячество, знает цену клей-пудре и щёлоку, но назначает втрое…
Надежды хопами, а жизнь жизнью! И никаким электромылом её уже не отстирать, даже если пуститься с утюжком впереди.
Вот, мальчик, не делай так никогда.
Тут Михаилка-крокодилка подбежал сзади, дернул его за штанину и задал свой дурацкий вопрос:
– А разве мыло не расширяется тоже?
– Расширяется, и опережающими темпами. Так что если кому удобнее в стирмашине – надо только немного подождать! И тогда уж ходкость придётся проявлять самим.– ответил Лю Минь и продолжил прерванную песню на стихи Цу Линьбо о прелестях и превратностях квазидетерминизма.
– Ой, ой, умнюки! – на всякий случай возмутилась оторва Аминь.
– Ну так, – наконец пришел в себя Сидящий-За-Столом. – Кто следующий?
* * *
Кефирный поросёнок
– Я-я-я-я-я!!! – закричал Михаилка-крокодилка, выкатился на середину комнаты и затрещал:
– Жили три брата, и три поросёнка, и ещё: троих звали Неф Нефиг, Наф Нафиг и Нуф Ньюфиг, и тут втроём строили по поросярнику из трёх других тех же материалов, и все мимо них мимо, и портузилец Уинтер Блох, и с ним Бутефул и Бьюцефалл, а помог только бобёр-шелкопёр, грызун и шрёдер, а все глядели, что за бухня, бубня и бузня, и соседи Вера Холодная, Надежда Голодная и Любовь Подколодная, и три волка – Белка, Стрелка и Полкан, они жили друг с другом между собой…
(Михл, Мишанина и Михня старательно загибали друг другу пальцы – количество главных героев стремительно зашкаливало за двадцать семь). Михаилка-крокодилка продолжал, подпрыгивая от нетерпения:
– Полкан любил Белку, ну то есть приставал по-всякому, а она наоборот дружила со Стрелкой совсем не так, а Стрелка жила чувствами: чуством жадности и чувством зависти, а Полкан говорит: «давай забьём стрелку на пятницу», а Белка: «не хочу Стрелку, хочу поросёнка», а он говорит: «Хочешь поросёночка? Молочного!», а она: «Нет, хочу кефирного! Хочу кефирного!»
(– Что, так и не далась? – участливо спросил Миньтюхай, обнаружив в себе нечто человеческое.
– Такая