Мой собственный эксперимент не дошел до такой крайности. Позже, когда я была инициирована в Тантру, я поняла, что на Ибице проводила свой собственный тантрический ритуал, не осознавая всей его значимости. Я продолжала ежедневно принимать ЛСД, и через месяц наступило время моего девяносто девятого «трипа». Он оказался настоящим кошмаром. Внезапно, без какой-либо очевидной причины меня охватил прямо-таки параноидальный страх. Я нисколько не сомневалась в том, что схожу с ума. Никакие усилия с моей стороны стать просто наблюдателем не имели эффекта. Сразу после возвращения я подумала: «С меня хватит. С наркотиками покончено навсегда». Но я человек упорный, и мысль о том, что от заветной цели меня отделяет лишь один «трип», была слишком искусительной. Через некоторое время, придя в себя, я приняла сотую таблетку.
На этот раз ничего особо интересного не произошло. Я приняла «колесо» где-то около полудня. Поскольку часам к четырем-пяти я уже «вернулась», то решила взять машину и доехать до Сансет-бич, где молодежь собиралась каждый вечер, чтобы полюбоваться заходом солнца над Средиземным морем. На пляже было около тридцати человек. Я побродила среди них, села на землю и стала ждать самого зрелищного ежедневного светового шоу Природы.
Было очень красиво: мягкие, пушистые розовые облака парили над изумрудным морем, а за ними сияло золотистое солнце. Но когда светило опустилось ниже, превратившись в огромный кроваво-красный диск, меня охватило чувство глубокой печали. Мой эксперимент закончился, но похвастаться мне было нечем. У меня было несколько интересных переживаний, но я не стала мудрее. Я по-прежнему пребывала в замешательстве и чувствовала в сердце тоску по чему-то, что так и оставалось недостижимым.
Когда нижний край огромного красного шара коснулся линии горизонта, на мои глаза навернулись слезы. Я не хотела, чтобы солнце село, потому что – как мне казалось – вместе с ним исчезали мои надежды на более глубокую, более осмысленную жизнь. Но солнце меня не слушало. Оно продолжало опускаться все ниже и ниже, и моя печаль перешла в отчаяние. Если бы Элтон Джон к тому времени уже записал песню «Не дай солнцу зайти надо мной», я бы в тот же момент встала и прямо на пляже запела бы ее со страстью, которая затмила бы Паваротти. Глубокое рыдание вырвалось из моей груди. Лето прошло. Мои деньги закончились. У меня не было другого выхода, кроме как вернуться обратно в Италию, к той самой жизни, от которой я убежала. А в конце все этого… смерть. Во время своих странствий