Весной императрица начала выезжать за пределы Москвы вместе с Екатериной и Петром. В Перово, имении, принадлежавшем Алексею Разумовскому, у Екатерины случился приступ сильной головной боли. «Чрезвычайная боль вызвала у меня ужасную тошноту, меня вырвало несколько раз, и каждый шаг, какой делали в комнате, увеличивал мою боль. Я провела почти сутки в таком состоянии и, наконец, заснула».
Из Перово императорская свита переместилась в принадлежавшие Елизавете охотничьи угодья, которые находились в сорока милях от Москвы. Поскольку дома там не было, придворные разместились в палатках. Утром после их прибытия Екатерина зашла в палатку Елизаветы и увидела, что та кричала на человека, управлявшего имением. Елизавета заявила, что приехала охотиться на зайцев, но там не было никаких зайцев. Она обвиняла его в том, что он брал взятки и позволял проживавшим по соседству дворянам охотиться в ее угодьях. Мужчина молчал, был бледен и дрожал. Когда Петр и Екатерина приблизились, чтобы поцеловать ей руку, она поприветствовала их, а потом тут же вернулась к разносу. Елизавета говорила, что провела юность в деревне и прекрасно понимала, как управляют поместьями, это позволяло ей замечать каждую деталь, показывающую непрофессионализм управляющего. Ее тирада длилась три четверти часа. Наконец, вошел слуга, он принес в шляпе детеныша ежа, которого показал ей. Елизавета подошла взглянуть на него, но, увидев маленькое животное, вскрикнула, после чего заявила, что зверек похож на мышей, которые буквально заполонили ее палатку. «Она смертельно боялась мышей, – заметила Екатерина. – В тот день мы больше ее не видели».
В то лето главным развлечением Екатерины была верховая езда.
«Так как всю весну и часть лета я была или на охоте, или постоянно на воздухе, поскольку раевский дом был так мал, что мы проводили большую часть дня в окружавшем его лесу, я приехала в Братовщину чрезвычайно красной и загоревшей. Императрица, увидев меня, ужаснулась моей красноте и сказала, что пришлет умывание, чтобы снять загар. Действительно, она тотчас же прислала мне пузырек, в котором была жидкость, составленная из лимона, яичных белков и французской водки. Несколько дней спустя мой загар прошел, и с тех пор я стала пользоваться этим средством».
Однажды Екатерина и Петр обедали в палатке императрицы. Елизавета сидела в конце длинного стола. Петр расположился справа от нее, Екатерина – слева, рядом с Екатериной сидела графиня Шувалова, а рядом с Петром – генерал Бутурлин. Петр не без помощи Бутурлина, «который сам был не прочь выпить», как вспоминала Екатерина, выпил так много, что совершенно опьянел.
«Он перешел всякую границу: не помнил, что говорит и делает, заплетался в словах, и на него было так неприятно смотреть, что у меня навернулись слезы на глазах, у меня, скрывавшей тогда или смягчавшей, насколько я могла, все, что было в нем предосудительного; императрица была довольна моею чувствительностью и встала ранее обыкновенного