Джеймс Граф прищурил глаза, и я поняла, что слишком увлеклась умозаключениями и таращусь на него уже просто бесстыдно. Смутившись, я сдвинула в сторону предметы, лежавшие на столе, и протянула руку к коричневой помятой коробке.
– Позволите взглянуть?
– Конечно.
Он передал мне маленькую коробку. Я поставила ее в центр стола и ножницами с костяными ручками (с аукциона в Луисвилле, Кентукки) надрезала единственный слой клейкой ленты, которая скрепляла верхние створки. Очевидно, Джеймс взял коробку с собой в салон самолета. Значит, внутри находится что-то очень важное для него…
Я принялась выгребать из коробки пенопластовые шарики.
– Вы ели с этой посуды, когда посещали бабушку? – Сама не знаю, зачем я спросила, почему вдруг захотела узнать нечто большее о жизни неодушевленного предмета, который в тот момент разворачивала.
– Нет, – ответил Джеймс с сожалением. – Мы им не пользовались. Сервиз всегда стоял на почетном месте в буфете, вместе с остальным фарфором. Бабушка смахивала с него пыль и аккуратно возвращала на место.
В голосе гостя звучал оттенок сожаления, нотка потери – непонятно, то ли в адрес бабушки, то ли ее посуды.
– Это Лимож, – заявил мистер Мэндвилл, словно хотел таким образом оправдать свое присутствие.
Он обладал прекрасной деловой хваткой, нежно любил красивые антикварные вещи, однако его знания о керамике и фарфоре можно было втиснуть в булавочную головку.
Мои глаза встретились с глазами мистера Графа… то есть Джеймса… и я почти пропустила появление из пенопласта белой фарфоровой ручки.
Двумя пальцами, большим и указательным, я аккуратно достала чашку, потом разгребла остаток пенопласта на дне и обнаружила блюдце.
– «Хэвилендский лимож». Точнее, «Хэвиленд и Ко» – не путать с «лиможем» Чарльза Филда, Теодора или Иоганна Хэвилендов.
Мистер Мэндвилл просиял.
– Я же говорил, она знаток!
Джеймс склонился ближе ко мне.
– Вы смогли это определить, даже не взглянув на клеймо?
Я кивнула.
– Видно по форме. – Я провела пальцем по волнистому краю блюдца. – На заготовках одной и той же формы рисовались разные узоры. Форма заготовки называется «бланком». Судя по форме блюдца, это бланк номер одиннадцать, что является характерной формой «Хэвиленд и Ко». Такой волнистый край с выпуклыми точками очень похож на бланк номер шестьсот тридцать восемь, но, поскольку у меня дома есть чашка шестьсот тридцать восьмого, я совершенно точно могу сказать, что ваша – номер одиннадцать.
– Не предполагал, что все будет так просто.
– Ну, вообще-то, это единственный простой этап в идентификации лиможского фарфора. Дэвид Хэвиленд, который основал лиможскую фабрику в 1849 году, не считал необходимым ставить названия своих узоров на посуде – вот почему его нет на дне вашей чашки. – Я перевернула ее, чтобы подтвердить свои слова. – И здесь возникает трудность…
Я