Жилистые руки священника уцепились за коробку и откинули кусок полиэтилена. В коробке, закутанные в тряпки и куски тёплой одежды лежат два ребёнка, слабо похныкивающих и просящихся к матери. Их плач буквально разрывает душу священнику, а при каждом хныканье дух готов выпрыгнуть из тела.
– Это же?
– Да, мои дети, – утирая слёзы с миндальных очей, горестно молвит девушка. Я вас очень прошу, спасите их. – И протягивает шкатулку, окованную ржавым железом и ключ. – Вот, передадите её им, когда будет девятнадцать лет.
– Хорошо.
Девушка, прежде чем, уйти, сгинуть посреди прогнившего города, села на корточки и заглянула в коробку.
– Ну, тише. – С улыбкой, выражавшей тяжёлую непосильную боль и искреннюю материнскую радость, говорит Аннета. – Успокойтесь, дети, всё будет хорошо, – заливаясь слезами, бесполезно утирая их, продолжает разговаривать девушка. – Мама любит вас. Ведите себя хорошо у тёти. Я люблю вас.
И поцеловав каждого ребёнка в лоб, девушка поднялась и прежде чем снова продолжить напрасную беготню по городу проронила лишь одно слово:
– Прощайте.
Глава первая. Мир обречённый
Последние годы Великой Европейской Ночи. Где-то на территории Южных Апеннин.
Солнце? Его практически не видно. Тёмные, давящие грузные облака, отлитые синюшным свинцом, закрывают небосвод непроницаемой пеленой. Никакой луч не способен пробиться сквозь беспроглядную и густую пелену безликой облачной массы. Оттого в городе и стоит лютый холодок, промораживая каждого, кто посмеет сунуться на улицу.
Огромные промышленные монстры, исполинской величины, исторгают в небеса тонны чёрного смога, отравляя облака и делая их ещё гуще, оттого и страшнее. Обитые металлом, окружённые заборами и контрольно-пропускными пунктами, монументальные заводы, по производству всего, что только можно было бы, каждый день выпаливали из высоченных труб столько химикатов, что они потом оседали вместе со снегом и пылью, забиваясь в лёгкие и глаза людей. В сутки, подобные заводы пожирали порой не только природные ресурсы, но и несколько человеческих жизней, переваривая их в жадной утробе капитала.
Город, некогда бывший на пике своего могущества, сейчас представляет собой жалкое зрелище. Блистающий совершенством, пышущий богатством и манящий благополучием в прошлом город, сейчас стал воплощением кошмара, явившийся олицетворением ужаса кризиса, разразившегося многие лета назад.
Блистающие небоскрёбы, ровные дороги, строгость, но справедливость правосудия, роскошные сады и парки: всё это и многое было некогда визитной карточкой Сиракузы-Сан-Флорен. Но теперь, переносясь сквозь горнило кризиса, видные образы чудесного поселения стали отвратительными, извращёнными и ужасными. Высокие блистающие небоскрёбы сменились на исполинские, чёрные и мрачные заводы, парки, обладающие красочными видами, пали во прах.
Смех, радость и счастье сменились на плачи и стоны