Чёрный ход вел в комнату, где день и ночь топились печи и стоял одуряющий запах теста и пряностей. За этими печами и огромным столом – дубовая столешница изрезана ножом, в щелях и порезах окаменело тесто, которое раскатывали поколения пекарей и подмастерий, – царствовали Кайса с младшей дочерью пекаря. В четыре руки девушки месили и разделывали тесто, готовили начинки, сбивали кремы. Через парадную дверь Такко входил лишь однажды, когда впервые заглянул сюда и увидел Кайсу, ставившую на прилавок корзины с горячим хлебом. Чёрным же ходом он пользовался почти каждый день.
Сегодня Кайса управлялась за столом одна. Волосы были убраны под безукоризненно чистый чепец, раскрасневшиеся щеки выбелены мукой, мука забилась и в складки одежды, и под коротко остриженные ногти. Ловкие руки с ямочками на локтях двигались быстро и точно, как у Такко, когда тот плел тетиву или клеил перья. Кайса достала один за другим два противня с выпечкой, потянулась загрузить следующие и резко обернулась – как раз вовремя, чтобы огреть полотенцем по руке, потянувшейся за пирожком.
– С ума сошёл? Хозяйка всё считает! Хочешь, чтобы мне не заплатили?!
Такко с виноватым видом отодвинулся от стола, впрочем, не спуская глаз с пирогов. Кайса погрозила ему пальцем, отправила противни в печь и устало вздохнула.
– Ты закончил работу? – спросила она.
– Почти. Остались стрелы для охотника… забыл, как его зовут… И лук для дочки маркграфа. Сегодня вечером закончу. Ты видела её?
– Пару раз. Я думала, вечером ты проводишь меня в деревню.
– Давай завтра. Сегодня хочу доделать работу и поскорее получить деньги. Кто знает, сколько придётся на них жить… Едва ли в Дитмаровой лавке мне теперь продадут хоть одно перо.
– Если бы ты с самого начала нанялся к нему подмастерьем…
– Работать ради еды и подзатыльников? Нет уж, спасибо. Что-нибудь придумаю. Маркграф обещал хорошо заплатить. Видела бы ты его дочку! Тонкая и такая белая, как весенняя травинка…
Полные руки Кайсы ловко разделывали тесто, веснушчатые щёки раскраснелись даже под слоем муки. Такко загляделся на ямочки на её локтях и не мог понять, отчего девушка хмурилась.
– Приходи вечером, – сказал он, поднимаясь. Кайса кивнула, увернулась от объятий и помахала на прощание выпачканной в тесте рукой.
Вечером все трое собрались во дворе вдовы бондаря. От летней печи шёл жар, в хозяйском горшке кипел и булькал горох. Такко с Вереном в четыре руки кромсали капустный кочан. Кайса куталась в платок, время от времени поддразнивая горе-поваров.
– Ты рубишь капусту, как мясник мясо, – хихикнула она, глядя на Верена.
– Я и есть мясник, – свирепо отозвался молодой воин. Такко прыснул со смеху, не удержалась и Кайса.
– Верен поклялся с первого заработка купить барана и съесть его целиком, – сказал Такко, орудуя ножом. – Не его вина, что денег хватило только на