…И если подлинно поётся,
И полной грудью наконец.
Всё исчезает – остаётся
Пространство, звёзды и певец.
…Первые несомненные следы экспедиции В. Русанова были обнаружены в 1934 году: на безымянном островке в архипелаге Мона топографы нашли столб с вырезанной на нём надписью «Геркулесъ 1913». Гораздо южнее, на безымянном островке в архипелаге Минина, были найдены перочинный ножик, расчёска, патроны, компас, французская монета, маникюрные ножницы и обрывок рукописи В. Русанова. В составе экспедиции была женщина, невеста В. Русанова, француженка Жюльетта Жан-Соссин, геолог и медсестра по образованию. Возможно, монета и ножницы принадлежали ей.
На другой год, после тщательных поисков, на этом же островке были найдены обрывки одежды и рюкзака, испорченный фотоаппарат «Кодак», железные ложки, документы матросов Василия Попова и Александра Чухчина, именные часы Попова, дужка от очков (очки носил механик экспедиции Константин Семёнов) и патроны десяти разных типов, от шести видов оружия. То есть на острове останавливалась целая группа людей, и здесь произошло какое-то несчастье, заставившее некоторых бросить матросские книжки, патроны и личные вещи.
В 1970 годах экспедиция Дмитрия Шпаро нашла (в разных местах) поломанные нарты, изготовленные из остатков судового рангоута и медных судовых трубок, багор, крышку от патронного ящика и большое кострище на высоком берегу мыса Михайлова.
Плавник для костра на высоком берегу приходилось собирать внизу, у берега моря, так что кострище это носило явно сигнальный характер.
Следы экспедиции теряются в архипелаге Минина. Никто не был найден. Десять молодых сильных мужчин и одна женщина до сих пор считаются пропавшими без вести.
Vivere non est necesse…[6]
32. Неожиданный визит
Часа через три охотник проснулся от тявканья Черныша. Песцы и лисы не умеют лаять «очередями», как собаки. Они просто резко, отрывисто тявкают, но и этим единственным звуком умеют передать недовольство, испуг или радость.
Тявканье промысловик спросонок расценил как лёгкий испуг: зверёк что-то неприятное увидел.
– В чём дело, Александрос, не знаешь?
– Не-а. Я тоже чуток прикемарил… Ой, смотри-ка!
От серой глыбы разбитого парусника отделилась фигура большого медведя и остановилась, уткнув нос в береговую гальку.
Мигом слетели с охотника остатки сна. Быстрый взгляд на нодьи: обе дымятся, но ветер – с моря на сушу. Босой не чует.
Гарт хлопнул себя по нагрудному карману. Береста и зажигалка на месте, но ни зажечь новый огонь, ни раздуть его из углей нет времени. Умка уже спускался с береговых камней, направляясь к «лежбищу» человека.
«Точно по следам идёт! Неужели на сапогах после выделки мочой остался запах тюленя? Жаль, ракетницы