– Мне ещё ни с кем не приходилось говорить об этом, – начал доктор Мортимер, явно волнуясь. – Я о многом умолчал во время дознания по той простой причине, что человеку науки неудобно поддерживать слухи, рождённые суеверием. И я считаю, что газета права: усугублять и без того мрачную репутацию Баскервиль-холла – значит обрекать его на прозябание без хозяина. Руководствуясь этими соображениями, я предпочёл кое о чём умолчать, потому что излишняя откровенность всё равно не принесла бы пользы. Но с вами я могу говорить напрямик.
Торфяные болота – место довольно безлюдное, поэтому более или менее близкие соседи стараются почаще встречаться друг с другом. Что касается меня, то я проводил довольно много времени в обществе сэра Чарльза Баскервиля. Если не считать мистера Френкленда из Лефтер-холла да ещё натуралиста мистера Стэплтона, в наших местах на протяжении многих миль не встретишь ни одного образованного человека. Сэр Чарльз любил уединение, но его болезнь сблизила нас, а общие интересы ещё больше укрепили эту близость. Он привёз весьма ценные материалы из Южной Африки, и мы с ним провели много приятных вечеров, обсуждая сравнительную анатомию бушменов и готтентотов.
Последнее время мне с каждым месяцем становилось всё яснее, что нервы сэра Чарльза напряжены до предела. Он верил в легенду, которую я вам прочитал, и, гуляя по своим владениям, не решался выходить на болота ночью. Вам это покажется нелепостью, мистер Холмс, но сэр Чарльз был твёрдо убеждён, что над его родом тяготеет страшное проклятие, и, действительно, примеры, которые он приводил из прошлого своей семьи, были неутешительны. Ему не давала покоя навязчивая идея о каком-то призрачном существе, и он то и дело спрашивал меня, не видал ли я чего-либо странного, когда ходил с визитами по больным, и не слышал ли собачьего лая. Последний вопрос сэр Чарльз задавал мне особенно часто, и его голос дрожал при этом от волнения.
Помню, как сейчас, недели за три до трагического события я подъехал вечером к Баскервиль-холлу. Сэр Чарльз стоял в дверях дома. Я вылез из шарабана и, подойдя к нему, вдруг заметил, что он смотрит куда-то через моё плечо с выражением предельного ужаса в глазах. Я круто обернулся и успел только мельком увидеть в самом конце аллеи какое-то животное вроде большого чёрного телёнка. Сэр Чарльз был в таком волнении и страхе, что мне пришлось пойти туда, где оно промелькнуло, и посмотреть, куда оно делось. Но там ничего не было.
Это происшествие произвело очень тяжёлое впечатление на моего друга. Я провёл с ним весь тот вечер, и вот тогда-то, решив объяснить мне причину своей тревоги, он и попросил меня взять на сохранение эту рукопись, с которой я счёл нужным ознакомить вас прежде всего. Я упомянул об этом маловажном случае только потому, что он приобрёл некоторое значение в последующей трагедии, но в то время всё это показалось мне чистейшим вздором,