Пигмалион любовался прической, которую он только что создал для скульптуры. И тут в мастерскую, нарушая все запреты, ворвалась Филоксена. У нее были два повода для этого. Во-первых, она подозревала, что супруг находится там наедине с обнаженной молоденькой моделью и не исключено, что прелюбодействует с ней. Ей говорили, что у художников и скульпторов такое случается. Во-вторых, Пигмалион отправил на какую-то тяжелую работу в горы вглубь острова ее любимого раба, заявив, что в нем достаточно сил, чтобы трудиться, а не ограничиваться только втираниями благовоний в пышное тело Филоксены. Когда он женился на ней, афинянка была стройной, подвижной, но прошло всего три года и она изменилась, весьма добавив в весе и объеме, к тому же стала капризной и крикливой.
В общем, начался банальный, обычный, домашний скандал. Филоксена неожиданно заявила: «Какой ты царь!? Ты не выиграл ни одной войны!» А как он мог выиграть хоть какое-то сражение, если ни с кем не воевал, им и на Кипре вполне счастливо жилось и завоевывать ничего не нужно?!
Но эти доводы вздорная блондинка не слышала, у нее был приготовлен удар посильнее: «Ты холодный и равнодушный к женщинам мужчина…Какой ты царь…» Неожиданно, парируя этот упрек Филоксены, Пигмалион нанес супруге ответное оскорбление, сказав, что она «сама холодна в постели и не вызывает никакого желания».
– Ты лежишь, как кусок мрамора – холодный и бесчувственный, – упрекнул он ее. При этом сравнение с камнем оказалось просто «профессиональным», привык к работе.
– Это я холодная и бесчувственная!? – она зашлепала губами, даже дыхание сбилось.
Пигмалион смотрел на нее и лихорадочно решал – прийти ли ей на помощь, дать воды или оставаться на месте. Но супруга уже справилась сама, а он, глазами холодного скульптора смотрел на нее и отмечал про себя, что белый хитон уже не скрывает того, как начинают свисать груди и живот, как талия расплылась, да и ноги отяжелели. А что было говорить о втором – третьем подбородках…
– Это я-то холодная, – снова возопила Филоксена, глянула в сторону супруга, потом в другую сторону, увидела небольшую амфору, схватила ее и швырнула, но так, чтобы не попасть в Пигмалиона – все-таки царь. Амфора, конечно вдрызг… Опешивший Пигмалион не мог вымолвить и слова. А Филоксена не унималась:
– Кусок мрамора – это твоя любовница. Вот и клади ее на свое ложе и сразу поймешь, что такое настоящий холод…
И Филоксена демонстративно