Мы с Харпером проходим сквозь толпу, как нож сквозь масло. Мужчины в длинных, подбитых мехом плащах шарахаются в стороны от брызг грязи из-под копыт моего скакуна. Женщины, разодетые согласно придворному этикету, провожают нас подозрительными взглядами. Никто не решается встретиться со мной взглядом.
Свиньи. Ни один из них не написал ни строчки соболезнований после гибели моей семьи от рук Маркуса. Не было официальных писем, никто со мной даже словом не обмолвился об этом трагическом событии.
Мои отец, мать и сестра были казнены как предатели, прошлого не вернуть. Маркус хотел вызвать у меня жгучее чувство вины – но я не испытываю его. Отец отдал жизнь за спасение Империи, и однажды это станет известно всем. Но сейчас они ведут себя так, будто моей семьи никогда не было, а вся жизнь близких мне людей лишь мираж.
Единственным человеком, посмевшим заговорить со мной о погибших родителях, была Лайя – девчонка-книжница. В последний раз я видела ее несколько недель назад. Ее голова должна была болтаться сейчас в мешке у луки моего седла.
Я слышу гул голосов в тронном зале раньше, чем приближаюсь к его дверям. Все солдаты салютуют мне. Теперь им хорошо известно, что происходит с теми, кто этого не делает.
Маркус сидит на троне, сжав руками подлокотники и неестественно выпрямив спину. Его кроваво-красная мантия ниспадает широкими складками, посеребренные доспехи бросают отблески на великолепные одежды. У бедра Императора острый, как бритва, меч. На фоне этого великолепия отцы патрицианских кланов выглядят довольно скромно и безобидно.
Коменданта в зале нет. Но зато есть Ливия – она занимает меньший трон рядом с Маркусом. Лицо ее бесстрастно, как лицо Маски. Я не могу смириться с тем, что она должна занимать это место, однако чувствую облегчение: главное – моя сестра жива. Она великолепно выглядит в роскошном лавандовом платье с золотой вышивкой.
Сестра сидит на троне очень прямо. Лицо густо покрыто пудрой, чтобы скрыть синяк на щеке. Придворные дамы – желтоглазые кузины Маркуса – толпятся в нескольких футах от нее. Они плебейки, привезенные моей сестрой из деревни в знак уважения Маркусу и его семье. Я подозреваю, что при дворе они чувствуют себя более чем неуютно.
Внимание Маркуса сосредотачивается на мне. Он словно забывает про посла Мореходов, который стоит напротив него и очень волнуется. По мере моего приближения плечи Императора каменеют, он явно напряжен.
– Незачем меня предупреждать, черт тебя дери, – бормочет он. Посол изумленно поднимает брови, но я понимаю, что эти слова адресованы вовсе не ему. Маркус говорит сам с собой и неожиданно, к полному замешательству посла, резко привлекает его к себе.
– Скажи своему трусливому королю, что ему нечего бояться, – говорит Маркус. – Империи нет никакого дела до вашего народца. Если нужен знак нашего благоволения, пусть твой король пришлет мне