– Всё сделаю, светлый князь!
Халдей исчез в дверях. Меж тем за окнами послышались громкие голоса. Володарь выглянул во двор. Трое иобагионов в кожаных доспехах снимали с дерева труп монаха.
– Слава богу! Внял просьбам нашим, – прошептал князь.
Вечерело. На Эстергом надвигалась сумеречная мгла. Вскоре в покой к Володарю явился Коломан, да не один, а с женой и служанкой – молодой угринкой в белом льняном платье, которая держала на руках большой свёрток.
– Вот, полюбуйся, – указал на него Коломан. – Дочь. София. Второе имя имеет – Мартина. Твоя двухродная племянница. Совсем мала. Уже крещена, но ещё не научилась ходить. Моя мать от неё без ума. Считает своей внучкой, возится с утра до ночи.
Угринка передала Володарю свёрток. На Ростиславича уставились два больших светло-карих глаза.
– Мартина, – тихо пробормотал Володарь. – Диковинное имя.
– Так звали одну из ромейских базилисс, – подала голос Фелиция.
Она была уже в другом платье, изумрудного цвета, шитого из дорогого бархата, но по-прежнему руки её обтягивали перчатки.
– Жену императора Ираклия166, – подтвердил Володарь. – Она жила четыреста лет назад.
– Ты хорошо знаешь историю, – уважительно закивала головой сицилийка.
– Я же тебе уже говорил: нас обоих учили основательно, – заметил Коломан. – По многу часов корпели мы над хрониками.
Володарь вернул крохотную девочку обратно угринке. Мартину унесли, а Коломан с супругой остались в покое. Холоп поставил на стол вино в небольшом бочонке и две чары.
– Доброе вино. Старое, из погребов, ещё при деде моём и твоём разлито было. Отметим нашу встречу, – Коломан поднял чару.
…Лёгкий хмель кружил голову. Улучив мгновение, Володарь тихо спросил сына Гезы по-русски:
– Почему твоя жена не снимает рукавиц?
– Потому что такие рукавицы для неё – не просто предмет одежды, они – знак благородного происхождения. Вот мой прадед был кочевником, скотоводом, и длани у него были черны и грубы от мозолей. Твой пращур – скиф, верно, шёл за плугом. И тоже сдирал в кровь руки. А предки нашей Фелициечки только мечом работали. И в жилах у неё течёт, как говорят, голубая кровь. Ручки у дочери герцога Сицилии беленькие, яко лепестки ромашки. Она их бережёт, мажет мазями и не снимает рукавичек, чтоб не повредить кожу. И чтоб, не допусти Господь, не оцарапаться. Вот так. Длани нежные, а манеры грубые. Что ты хочешь – нурманка, дочь викинга. – Коломан сначала говорил тоже по-русски, но в конце перескочил на латынь.
– О чём это вы? – спросила королевна.
– О тебе, моя радость, о чём же ещё, – съязвил Коломан.
Фелиция презрительно хмыкнула. Пальцем в кожаной перчатке движением снизу верх она потёрла свой крючковатый нос.
– Обрати