Торгсин был средством выживания не только для людей, но и для советского государства, которое, оказавшись в тисках валютного кризиса, правдами и неправдами собирало золото для индустриализации. Именно поэтому доля импортных товаров в Торгсине была ничтожна: государство не хотело тратить бесценную валюту на советских потребителей, ценности Торгсина шли на уплату индустриальных кредитов. Валютные доходы брежневской «Березки» расходовали на покупку импортного ширпотреба и деликатесов для продажи в самой «Березке». Государство лишь наживалось на разнице цен импорта и розничной продажи. Ассортимент «Березки» был по преимуществу импортным – бытовая техника, радиотовары, косметика, посуда, модная одежда и обувь…
Разрешив советским людям приносить иностранную валюту в Торгсин, советское руководство фактически признало их право иметь наличную валюту дома, в то время как «Березка» была демонстрацией того, что наличная валюта советскому гражданину не нужна. Ее следовало сдать в Госбанк, а не хранить по домам. За частные валютные операции в годы «Березки» по закону можно было получить высшую меру наказания – расстрел.
Торгсин был открыт для всех, у кого были валюта и изделия из драгоценных металлов, это равенство было следствием нужды, людской и государственной. В голодной крестьянской стране Торгсин – не отдельные зеркальные магазины в столицах, а как массовый феномен – стал злым, голодным, крестьянским. «Березки» же были городскими магазинами и предназначались для избранных, в основном для тех счастливчиков, которые работали за границей и получали зарплату в валюте. «Березки» стали важной частью советской системы привилегий. Их открыли для того, чтобы обладатели валюты тратили ее не за рубежом или на черном рынке, а в государственных советских магазинах. Даже то, что «деньги» «Березки» на практике были общедоступны – их можно было купить у спекулянтов, – не роднит ее с Торгсином. Всеобщий доступ в Торгсин был официально разрешен, тогда как доступность «Березки» была результатом нелегального перераспределения – работы черного рынка.
«Березка» стала фарсом номенклатурного социализма, тогда как Торгсин и его время представляли грандиозную ломку, трагедию миллионов.
С приходом голодных советских покупателей в Торгсин сонная жизнь закрытого торгового предприятия закончилась. С этого момента начинается подлинная история Торгсина. В конце 1931 года в стране работало не более трех десятков торгсинов в крупных городах и портах, но уже через год их число выросло до 257, а к началу 1933 года превысило 400! Весной 1932 года магазины Торгсина работали в 43 городах, в июле – в 130, в сентябре – в 180, а в конце октября 1932 года – в 209 городах СССР. Торгсин триумфально шествовал по стране, но за победными реляциями скрывалась трагедия. Пиком развития Торгсина стал голодный 1933 год – 1526