Владыка Александр: Эти вопросы на самом деле требуют довольно долгого описания и, возможно, более детальной информации, чем та, которую я могу дать вам с ходу.
Необходимо отметить, что развитие Православной Церкви в Америке начиналось как развитие Церкви миссионеров, служивших на таких территориях как Аляска, расположенная вне основной территории Америки. Что касается тех, кто входит в число прихожан, то это движение началось с конца XIX – начала XX века, когда из Восточной Европы сюда прибыло много людей в поисках работы в рудниках, на фабриках в только начинавших индустриализироваться Соединенных Штатах. Большинство этих людей, записанных в приходских книгах этих лет, прибыло из восточной части Австро-Венгерской империи, и были униатами, и только здесь они вернулись в общение с Православной Церковью, таким образом, их православию – три поколения. И в том, что они принесли сюда, в Америку, можно увидеть и хорошее и плохое. Хорошее – это то, что по отношению к Церкви они более дисциплинированны и вовлечены, по сравнению с русскими или другими славянами – из Украины, Сербии, Болгарии. То есть в каком-то смысле они более церковны, воцерковлены по сравнению с другими славянами. Теперь о плохом. Они принесли многое из богословия и привычек из их бывшей конфессии, из восточно-католической ориентации. Я предполагаю, что они сохранили некую обиду, возмущение[26] по отношению к Австро-Венгерской империи, и священство, которое приезжало сюда из России, относилось к ним с некоторым раздражением. Они смотрели на них просто как на необразованных деревенщин. И священники из Русской миссии всеми силами старались их «русифицировать», сделать их в каком-то смысле «русскими». Они запрещали их музыку, а у этих карпатороссов была своя традиционная конфессиональная церковная музыка – ее полностью вытеснили и заменили на более привычную для Русской империи традицию церковного пения. Это только один момент – таких примеров много. Это все создавало основания для долговременного недоверия, недовольства и недопонимания по отношению к священству. И это и есть негативное наследие, с которым нам пришлось бороться последние сорок лет. Я думаю, это явление уже изжито, я надеюсь. Но это часть нашего прошлого.
Несомненно, основная часть церковной паствы в этой части страны – это выходцы из России и их потомки.
Интервьюер: Правильно ли я понял, что сегодня можно говорить о высоком уровне консолидации членов Церкви вокруг епископата и клира?
Владыка Александр: Чувство содружества, братства между мирянами, верующими, священниками и епископами очень велико. Мы доверяем друг другу, мы любим друг друга. Но это не было так некоторое время назад. Еще десять лет назад наблюдалось серьезное недоверие по отношению к епископату. И для этого были причины. Это не была какая-то фантазия. Я не буду говорить об этом более подробно, потому что это все еще слишком близко к сегодняшнему дню.
Интервьюер: