– И за что на твоего папашу наехали?
– Не знаю, – сказал мальчик. Черные глаза упрямо сверкнули. Он явно что-то знал, но беседовать на эту тему со случайным проезжим, которому не нравится, когда в людей стреляют без его позволения, не намеревался.
– Не надо в больницу, – попросил мальчик, – отвезите нас домой.
Сазан обошел искалеченный «паджеро», попинал словившее пулю колесо. Сразу за тачкой, ровно посередине дороги, тянулась слабая темная полоса из масляных капель. Сазан с неожиданным беспокойством подумал, что, если найдется какой-нибудь крутой гаишник, он просто отследит подраненную машину по следу, тянувшемуся за ней, как капли крови за тяжелораненым. Н-да. Надо было бы позвонить Мухе, но мобильник приказал долго жить. Что же касается уличных телефонов, тут Валера не питал иллюзий. В поисках живого аппарата он спокойно мог бы исколесить полгорода, и к тому же, говорят, они сейчас работали на каких-то хитрых жетонах, которых Валера никогда в жизни не видел.
– В натуре, – сказал Сазан. – Отвезу. В Рыково. В час ночи. К черту на рога. По незнакомой дороге. Два часа езды. Ты молись, если эта тачка еще полчасика протянет…
Спустя два часа Миша и Лера были уложены спать в гостевых комнатах на даче Сазана в Яблочкове. Ребята, охранявшие дачу, обладали достаточными врачебными навыками, чтобы оказать детям первую помощь и наложить шину на сломанную руку Миши.
Детей вымыли, вычистили и выдали обоим снотворные таблетки в количестве двух штук на душу.
Когда суета улеглась, а часы в гостиной важно пробили три часа ночи. Сазан набрал номер сотового телефона, оставленный ему Мишей. Трубку, несмотря на позднее время, сняли почти немедленно.
– Виталий Моисеевич? – сказал Нестеренко.
– Кто говорит? – с надрывом закричали в трубку.
– Неважно. Я насчет вашего ребенка. Он у меня…
Нестеренко остановился. В трубке послышался странный звук, словно кто-то втянул воздух сквозь зубы и потом выдохнул.
– Ты… – начала трубка.
Дальнейшие произнесенные в эфире слова не значились ни в каком добропорядочном словаре. И если бы эти слова произносились, скажем, не по сотовому телефону, а по пейджеру, то операционистка наверняка отказалась бы их принимать, так как пейджинговые компании не передают сообщений, оскорбительных для клиента по содержанию и матерных по форме.
Нестеренко послушал, любуясь про себя тем, как глубоко овладел великим и могучим русским языком человек с картавым "р" и с отчеством «Моисеевич», а когда его собеседник наконец иссяк, с преувеличенной вежливостью сказал:
– Господин Ивкин, вы меня не так поняли. В вашего сына сегодня стреляли. Беленькая «девятка», водитель и автоматчик. На проспекте Мира. Его тачка сгорела. Я проезжал мимо. Я вытащил его из машины. Его и девочку Леру. Он попросил не везти его в больницу. Я привез его к себе. А за «козла» знаешь что бывает?
Трубка убито молчала.
– Господи, – сказал Ивкин. – Извините, пожалуйста. Я…
– Вы бы лучше пятнадцатилетнему парню тачки