Всякий раз при встрече десятник начинал соблазнять ее участью хозяйки «лучшего трактира в Сераписе», зажиточной, тихой и благополучной жизнью и всем прочим, что к этому прилагалось и из этого следовало.
Вот и теперь, едва ли не сразу, как закрылась дверь, он полез с объятиями. Нет, не тотчас – сперва открыл бутылку и хлебнул добрый глоток, заев вино доброй жменей холодной каши, которую зачерпнул прямо из миски.
– Добро, говори, зачем пришел, и убирайся. Мне еще на службу топать.
– Ну, чего ты как неродная, Ласка? Да и вообще, пора тебе со всем этим завязывать. Со службой в смысле. Не женское это дело, скажу я тебе.
– Тебя спросить забыла, – буркнула девушка. – Поел? Тогда пошел прочь! Проспись где-нибудь. И убери руки, не ты положил, не ты и возьмешь, – передернула она плечами.
– Ну, зачем же так сразу?! – радостно осклабился гость. – Не я положил, говоришь? Так ведь, ежели что, я бы тебя положил со всем нашим старанием! Хоть вот на эту кровать! Так не-эж-ненько… Ты только скажи!
– Слушай, отлезь и не выделывайся здесь! – бросила Орландина, решительно поворачиваясь к нему спиной. – Ты, как-никак, в моем доме!
Не тут-то было.
Его руки фамильярно обхватили Орландину за талию, щупая сквозь тонкую ткань, словно курицу, после чего он сделал попытку решительно притянуть ее к себе, жарко дыша в ухо – почему-то все мужики воображают, что это должно возбуждать девиц.
Не со всей силой, но чувствительно она стукнула его локтем под дых и рывком высвободилась из назойливых объятий.
– Фу-ты ну-ты! – фыркнул Гордиан, потирая живот. – Какие мы недотроги! Можно подумать, мы приняли обет непорочности! Хороша же из тебя весталка!
– Отлезь, говорю, – нахмурив брови, повторила Орландина. – Охота потешиться, так иди в любой кабак, там тебя обслужат за полцены, красавчика такого. Или в храм Исиды – там вообще задарма все сделают. А я мужняя жена.
– Ну, ты скажешь тоже, Ласка! – нарочито расхохотался десятник. – Твоего муженька, должно быть, уже крабы давно обглодали! Ты скажи спасибо, что он тебя обрюхатить не успел, а то была бы ты сейчас вдовица соломенная с пузом!
– Крабы или не крабы, а сроки не прошли, – холодно бросила она. – Не хорони раньше времени.
Пожав плечами, Гордиан попрощался и удалился, бормоча что-то о недотрогах, которых, однако, он уломал не одну и еще кое-кого уломает.
Проводив его, Орландина вполголоса матюгнулась – и чего приперся, спрашивается? Что, неужели думал сразу ее уложить в койку?
Она посмотрела на объемистую бутылку, в которой оставалось почти две трети драгоценной жидкости. Такое вино стоит не меньше серебряного «скорпиона».
Подумалось – если отнести бутыль к кабатчику, то, пожалуй, три-четыре сестерция можно выручить. А на один бронзовый кругляш можно жить два, а если быть поскромнее, то и три. дня.
Одернула себя – чтобы она, как-никак солдат славного Сераписского