– Попробуем… – положил я трубку.
– Я тоже ностальгирую по советской власти, – величаво затрубил Горбунок. – Овса было вволю. Бандитизм на нуле. Трудовые и ратные подвиги, тимуровское и стахановское движения.
29.
Сигизмунд Хрусталев принял нас настороженно.
– Юра Козлов? – спросил он из-за двери. – Иди на хер!
– Да это же я, Козлик! Ты меня еще по математике на пионерском буксире тянул. Помнишь, всё пытался мне объяснить, почему такая непруха с теоремой Ферма?
Защелкал замок.
– Входите…
Прошли. Огляделись. Мрачная, пропахшая затхлой холостяцкой пылью квартира. В полутемном зале голая лампочка под потолком. Колченогая обшарпанная мебель. Повсюду клочки бумаг с игреками и иксами. Плотный такой, каллиграфический почерк.
– Чего тебе?
– Хочу пригласить на свою свадьбу.
– Типа, шафера! – заржал Горбунок.
– Изрекающая зебра? – усмехнулся Хрусталев. – Что ж, непостижимый Господь допускает и это… А кого ты в жены берешь? Ох, как же ты постарел!
Не скажу про себя, я всегда молодой, а Сигизмунд выглядел жутко. Тощий и зеленый, будто из концлагеря. На щеках седая щетина. Набрякшие круги под глазами. Мешками растянутые колени спортивных брюк.
– Кого беру в жены? Супруга – люкс! Что надо!
– Все жены одинаковы… Цель любого супружества – размножение. Правда, в радужном фантике, так называемой, любви.
– После этой свадьбы размножиться не удастся, – джинн нервно раскурил беломорину.
Сигизмунд широко улыбнулся:
– Угостите папироской. Мои закончил. «Беломор» – любимая марка.
– Да сколько угодно…
– А почему размножиться не удастся? Фригидна невеста? Импотенция Юры?
– Как тебе сказать? Об этом после… Мы же к тебе не пустыми пришли, с подарками.
– DVD Гайдай и Данелия! – всхрапнул Горбунок.
– Мой комп без сидирома… Видео нет.
Я элегантным жестом скинул с себя пятнистый рюкзак:
– А здесь ворох еды. Кильки в томате. Докторская колбаска. Два батона. Кинь ее, как в старые времена, в морозилку. Индийский кофе «Три слона». Сыр «Костромской». Сухое молоко. Сахар-песок.
– Ой, благодарю вас! У меня на кухне шаром покати…
Сели в зале на засаленный холостяцкий диван.
Прямо перед нашими носами худосочный паук спускался с потолка на паутинке. На заходящем солнце она вспыхнула золотом.
– Дело в том, Сигизмунд, – произнес я, любуясь восьминогим тружеником, – что женюсь я на матушке Смерти.
– Какой глупый розыгрыш… – черты Сигизмунда увяли. – А я, между прочим, уже трое суток не ел.
Джинн резко встал:
– Сначала господину Хрусталеву надобно плотно перекусить. Накатить